Я выполнила ее просьбу, а потом медленно направилась к воде, которая дружелюбно приняла меня в свои ласковые объятия. Вскоре, не помня себя от счастья, я радостно плескалась в удивительно теплых и прозрачных волнах Великого моря. Безмятежно текли минуты, а мне все не хотелось возвращаться на берег… Но, увы, с громким, пусть и всего лишь притворно суровым голосом Ребекки не осмеливался спорить никто, и поэтому мне пришлось подчиниться.
— Давай-ка выбирайся на берег, медуза! А то как начнешь чихать — и все твои испытания в ужасе разбегутся!
Я очень медленно, нехотя вышла из воды и завернулась в поданное мне пушистое полотенце. Беонир сидел на камушке и усиленно делал вид, будто занят исключительно видами моря, темнеющего неба и зажигающихся на нем звезд. Ребекка покровительственно приобняла меня за плечи, и мы уселись рядом с неизвестно откуда появившимся Ульвином. Песенник переглянулся с принцессой и повернулся ко мне.
— Я хочу пояснить, — мягко произнес он. — Ты вернула нам море, но вместе с твоим появлением в наших сердцах ожила и надежда на то, что остальные два клана тоже живы и что однажды мы вновь с ними соединимся, превратившись в один могучий и мудрый народ. Как это было раньше. Ты крылата, но при этом ты способна дышать под водой. И я верю в то, что в один прекрасный момент твоя третья кровь тоже даст о себе знать…
— Кровь Повелителей мантикор? — обомлела я.
Ульвин и Лорейна энергично закивали в унисон, заверяя меня в обоснованности подобного вывода.
Я скептично фыркнула. Мантикоры? Да я же их только в Книге Преданий видела, ну и, пожалуй, еще на фреске в Немеркнущем Куполе…
— Завтра утром мы уйдем, — напомнила я. — Жаль покидать ваш чудный берег, но я должна следовать за своими испытаниями.
— Мы понимаем, — печально вздохнула принцесса. — Йона, умоляю тебя, бойся своих снов…
— Снов? — не поняла я. — Но почему? — И в моей памяти тут же всплыло то пророческое сновидение, которое предварило посещение грота Изломанных Течений. — Неужели они способны мне навредить?
— Я не полностью уверена в своих ощущениях, — неопределенно отозвалась эльфийка, нервозно комкая подол юбки, — но привыкла не доверять своим собственным снам.
Они несут мне образы утерянного прошлого. Я вижу Блентайр, хотя никогда его не посещала, крылатых воинов в серебристых кольчугах и огромных, величественных мантикор. А сегодня ночью, — она смотрела на меня почти испуганно, — я увидела тебя, сильную и уверенную в себе, восседающую на спине белоснежной мантикоры. И ты называла ее Мифрил!
— Ого! — с наигранной беззаботностью хмыкнула я, пытаясь скрыть овладевшее мной изумление.
Помнится, бард на площади Блентайра тоже говорил о какой-то могучей тени у меня за спиной… Нет, почему-то не верю я в то, что это простое совпадение. Я изобразила безразличие:
— В такое трудно поверить! Скорее всего, тебе приснилась вовсе не я, а наша прародительница Эврелика. Если хочешь разобраться в себе, то сложи о ней песню или сказку…
— Мы уже сложили новую песню! — вмешался в наш разговор Ульвин. — Специально для тебя. Песню о скорбной доле эльфийского народа!
Он достал из замшевого чехла мелодику, более тяжелую, чем у принцессы, выточенную из черного дерева, и они с Лорейной запели гармоничным дуэтом:
Не всем дано познать любовь,
Не все ее приходу рады,
Но все равно, презрев награды,
Мы за нее пролили кровь,
Преодолев разлук преграды.
Не всем дано пройти войну,
Но, не нуждаясь в одобренье,
Она придет в одно мгновенье
И, не признав свою вину,
Заглушит всех сердец биенье.
Не всем дано понять судьбу,
Порою к ней мы просто глухи,
Пророчества для нас — лишь слухи,
Мы к небесам взнесем мольбу,
Жужжа бессмысленно, как мухи.
Не всем дано осмыслить смерть,
С лихвою ей отдать налоги,
Уснуть спокойно, словно боги,
И, дней просеяв круговерть,
Разумно подвести итоги.
Не всем дается все сполна,
Молились мы или блажили —
Мы как умели, так и жили,
Но жизнь испили всю до дна,
Видать, другой не заслужили…
Их волшебные голоса, нежный девичий и сильный, полнозвучный мужской, слаженно плыли над морем, ненавязчиво вплетаясь в шелест волн. Потом они замолкли, но эхо, порожденное музыкой, долго откликалось среди песчаных дюн, пробуждая в моей душе скорбь и печаль. Как? Они считают, будто не заслужили другой жизни? О нет, они заблуждаются! Клянусь Неназываемыми, я переборю жестокую судьбу и верну эльфам их прежнее счастье, столь несправедливо у них отнятое. Клянусь!
— Ты пришла к нам сюда, Наследница, — тихонько шепнула Лорейна, — как свежий поток обновляющего ветра. А завтра ты нас покинешь… Мы уже начинаем скучать по тебе! Вернее, я лишь хотела сказать, что здесь тебя всегда будут ждать. Знай, если когда-нибудь тебе захочется вернуться на Зачарованное побережье, наши ворота мгновенно откроются перед тобой, полуэльф с серебряными крыльями.
— Спасибо! — с волнением поблагодарила я, гадая, не есть ли то место, где нас всегда ждут, наш истинный дом.
Выйти из Эррендира на рассвете, как запланировал наивный Беонир, нам конечно же не удалось. Сначала этому помешало долгое сердечное прощание, устроенное Ульвином и его родителями. Наша неразлучная троица почти утонула в потоке благодарственных и восхищенных фраз, и я в который раз подивилась странному таланту эльфов напускать на себя строгость и неприступность, находясь за пределами страны.
Сначала этому помешало долгое сердечное прощание, устроенное Ульвином и его родителями. Наша неразлучная троица почти утонула в потоке благодарственных и восхищенных фраз, и я в который раз подивилась странному таланту эльфов напускать на себя строгость и неприступность, находясь за пределами страны. Дома они были совсем не такими.
Когда мы наконец-то сумели разомкнуть дружеские объятия излишне гостеприимных хозяев (хотя разве гостеприимство бывает излишним?) и вышли за порог дома, нагруженные разнообразной снедью и флягами с молодым игристым вином, то наше последующее продвижение к городским стенам происходило очень медленно. Это случилось из-за большого количества горожан, желавших поздравить меня с пройденным испытанием, пожелать нам счастливого пути или просто улыбнуться. Да, провожать нас вышел практически весь Эррендир!