— Сопелов, — представился молодой хирург.
— Вы, когда старшие по званию говорят, не вмешивайтесь. Здесь не совсем больница, тут уже действуют условия армии, если позволите. — Подождав мгновение, пока его слова дойдут до медиков, капитан продолжил: — Товарищи врачи, я не против «ЗИМа», но меня смущает, что вы… например, бинтов привезли — на две перевязки не хватит. А у нас завтра ох какое сражение. И раненых будет…
— Так у нас нет, товарищ капитан. Во всем городе искали, потому и не присоединились вовремя к вашей колонне, но… нашли лишь чуть-чуть. И бинтов нет, и корпию пришлось щипать в авральном порядке, даже больных пытались задействовать… В общем, придется завтра тканью пеленать, а не бинтами перевязывать.
Ростик посмотрел в спины врачей внимательнее. В самом деле, почему у всех тут всего не хватало, а у медиков должно хватать? Или это отрыжка еще земной уверенности, что медицина должна быть всегда на высоте?
Кстати, точно так же посмотрел на обоих медиков и Достальский. Неизвестно, к каким выводам он пришел, но вместо нагоняя, который, кажется, назревал, вдруг стал мягче и даже снова, не стесняясь, стал выглядеть печальным.
— Ну, не знаю. Лечить, в конце концов, вам.
На это врачи не ответили. И правильно сделали. А может быть, они были все-таки неглупые люди и видели все довольно верно. А именно, что Достальский нервничает и даже злится, но не на них, а вообще на ситуацию. Видимо, совсем правильная организация боя не получалась.
К тому же он устал за последние часы, и настолько сильно, что даже не скрывал этого. Вот и сейчас, увидев Ростика, он поднялся с какой-то плетенной из травы корзины, на которую присел.
— Я вас больше не задерживаю. Место лазарета прошу занять в центре круговой обороны, в пятидесяти, не больше, метрах к западу от холма, неподалеку от машин, чтобы легче было увозить раненых, если пернатые все-таки прорвутся. Так как бой обещает быть жестоким, попробуйте прикопать машины, а их верх обложите чем-нибудь, что найдете. Так как мешков для песка нет, попробуйте циновки со стен этих сараюшек обмазать глиной… В общем, выходите из положения, насколько возможно. Задача понятна? Вопросы есть?
— Задача понятна, — ответил Чертанов, но не козырнул — видимо, не любил. — Вопросов нет.
И пошел к выходу из палатки, лишь мельком кивнул Ростику. За ним потащился Сопелов. Вот он, в отличие от своего начальника, Ростику не кивнул.
К тому же какой-то он был неловкий. Даже странно становилось, что такой неуклюжий человек мог делать такие тонкие штуки, как операция на живых людях.
— Ладно, — проговорил Достальский, едва врачи запахнули за собой полог палатки. — Если ты все-таки пришел, займемся следующей проблемой. — Он посмотрел на Ростика, и в его зрачках блеск факелов отозвался каким-то очень печальным и жестким пламенем. — Кстати, очень неприятной, но необходимой. Собственно, последней нашей надеждой.
14
— Покажи-ка мне еще раз, как они расположились.
Ростик еще раз подивился уверенности, с какой была сделана пресловутая карта.
Ростик еще раз подивился уверенности, с какой была сделана пресловутая карта. Разглядывая ее, он почему-то без всяких симптомов понял, что интерес его к ней вызван даже не доморощенным мастерством, с каким ее кто-то нарисовал, а потом, скорее всего, детализируя мелочи, скопировал для нужд капитана Достальского. Он понял, что именно тут, на изображенных так старательно просторах, ему придется биться ближайшие месяцы, а может, и годы. Именно тут развернется очередная часть эпопеи под названием «Выживание Боловска». И все эти буераки, речки, рощицы, овражки да холмы он исползает под смертью не раз и не два.
Значит, спросил он себя, все получится? Мы их отбросим, я выживу, большая часть людей уцелеет… Но тут же понял, что это все существует еще не наверняка, что ему еще действительно, без дураков, нужно выжить в предстоящем сражении, и лишь тогда он снова окажется прав.
— Ты чего? — даже как-то участливо спросил Достальский. — Оглох?
Ростик еще не мог докладывать, поэтому довольно невнятно пробормотал:
— Картой… залюбовался. Мне бы такую.
— Карта знатная, — согласился капитан, решив, что Ростик просто ориентируется, чтобы чего-нибудь не напутать. — Сделал ее Эдик, а потом в универе еще и доработали. Да, в общем, после него и дорабатывать не стоит, он уже долго занимается картографией. Ему можно верить больше, чем Пестелю.
К концу этой тирады Ростик уже оклемался и довольно внятно объяснил, что и как он думает о расположении пернатых. Закончил он так:
— Только зачем это, капитан? Они все равно поутру в атаку пойдут, и расположение их ночевок значение потеряет.
— А вот и не потеряет, — отозвался Достальский. — Пойдем-ка.
Капитан скатал карту, сунул ее твердым движением за сапог, взял из деревянной держалки факел, и они зашагали почему-то совсем не туда, где располагались известные Ростику части, а в сторону могилы павших тут охранников. Если, разумеется, бумажники уже успели их похоронить, подумал Рост мельком. В самом деле, могло получиться, что их еще не зарыли.
Перебираясь через известную ему ложбинку, Рост все оглядывался. Даже отстал немного, и тогда капитан, подождав его, спросил: