— Но на марше меньше, — добавила Сонечка. — Не больше пятидесяти. Видно, силы гребцов на котлах берегут.
Ростик кивнул, с этим было глупо спорить. Так делали люди, почему бы так же не поступать и пурпурным?
— Ты знаешь что, — повернулся Боец к Сонечке. — Ты давай спускайся. И сразу, слышишь, сразу иди с Перегудой или под больницу… Да, в больнице будет лучше всего. Туда и отправляйся, хорошо?
— А ты? — мрачно, как-то очень уж решительно спросила Сонечка.
— Меня не жди. Я вот теперь с ним, с Гриневым. Мне воевать придется.
— А мне не придется?
— Времени мало, — жестковато сказал Боец. — Давай прощаться… На всякий случай.
И Ростик понял, что Денис все продумал заранее. Рост отвернулся, пока ребята обнимались. Потом девушка вдруг заплакала. И стало ясно, что она тоже о чем-то догадывается, только не хочет об этом говорить вслух. Вдруг это окажется правдой, и если она скажет, что думает, то ничего уже нельзя будет изменить.
Боец застегнул на девушке лямки и стал нежно, очень медленно опускать ее на землю. Когда все кончилось, он поднял лямки и долго стоял в противоположном углу корзины, глядя вниз, перегнувшись через край. Потом махнул рукой и прокричал изо всех сил:
— Иди! Не жди. Тебе нельзя ждать!
Потом решительно, словно у него все внутри разом обратилось в пепел, подошел к Ростику. Хрипло дыша, выговорил:
— У нее будет ребенок. Уже скоро.
— Это хорошо, — ответил Рост, потому что не знал, что еще можно сказать.
Они помолчали. Каким-то образом, словно стая волков, атакующих загнанную добычу, приближающиеся треугольные машины казались красивыми и неукротимыми. От них невозможно было оторвать глаз.
— Как думаешь, командир, — спросил Боец, — их вообще-то сбить можно?
— Не знаю, — отозвался Рост.
— Ты их дольше наблюдаешь.
— Верно, я их уже две недели наблюдаю, начальству докладываю…
— А они? — спросил Ростик почти лениво.
— Просили панику не сеять… Я вот что скажу. Я считаю, нужно показать людям, что их можно сбивать. Иначе они все тут разнесут, и мы ничего не сможем поделать.
— Теперь они в любом случае все разнесут, Денис.
— Верно. Но если ни одну из этих машин не сбить, люди будут думать, что это невозможно. А если сбить… Помнишь, Дондик сбил одну из летающих лодок, когда пурпурные только-только на нас навалились. И сразу все успокоились — врага можно заваливать и даже оставаться в живых после этого.
— Сейчас это будет сложнее.
— Тоже верно. — Боец каким-то очень злым, жестким взглядом посмотрел в угол корзины. Там на полу валялись кислородные баллоны. — Ты уже догадался, что я надумал?
Рост вздохнул:
— Будет лучше, если ты все объяснишь словами.
— Все очень просто. Мы тут с тобой торчим над всем городом, к нам они в первую голову и подлетят. Если у кого-то из них засвербит, он захочет посмотреть, что это такое за устройство парит на веревочках. И подойдет близко, так близко, что… В общем, если выждать момент, если они не расстреляют шар издалека, у меня будет шанс. Ведь взрыв должен быть сильный, верно?
— Да. Водородный баллон на несколько сотен кубометров, и хотя бы одна десятая часть того же объема кислорода создаст газовую бомбу потрясающей мощи. Такая бомба не то что этот черный треугольник собьет, она может и обсерваторию в землю вогнать.
— Обсерватория уцелеет, — странно улыбнувшись, проговорил Боец, словно все знал заранее, — должна уцелеть… Значит, я все правильно рассчитал. И нужно только выждать момент.
Рост набрал в легкие воздух. Потом выдохнул его. И твердо проговорил:
— Почему ты? Нас тут двое. Нужно, как минимум, тащить жребий.
— Никакого жребия, командир. — Опять эта странная уверенность, словно в голове у Дениса уже все было разложено по полочкам. А может, в самом деле, как настоящий солдат, он шел в бой, избавившись от всех жизненных забот и тревог, — фигурально выражаясь, переодевшись в чистую рубаху и исповедовавшись перед смертью. — Если кто-то и сможет изгнать этих гадов из Боловска, так это ты. Поэтому тебя нужно сохранить, и ты отсюда уйдешь.
Рост покачал головой:
— Погоди, я еще не решил…
— Тут не ты решаешь. — Боец подошел к телескопу, всмотрелся в объектив. — У нас осталось минут двадцать. Давай снимай телескоп, его тоже нужно сохранить.
— Погоди…
— Нечего годить, командир. Иначе у меня не будет времени напустить кислород в шар.
С этими словами он подошел к кислородным баллонам, заменил черный водородный на голубой, кислородный, и открыл краны до конца. Потом кивнул Ростику.
— Все, мы с тобой уже сидим на бомбе. Так что давай осторожненько шевелиться, обидно будет, если взлетим на воздух раньше времени. — Он и не думал каламбурить, просто говорил, что хотел.
Вдвоем сняли телескоп со станины. Потом загрузили его в специальный мешок. Оказывается, все тут было предусмотрено.
Рост стал впрягаться в сбрую. Он чувствовал, что все правильно, что он должен уходить отсюда, но мысль, что он уйдет и, может быть, уцелеет, а Боец, этот паренек по имени Денис Пушкарев, вот-вот умрет, заставляла усомниться в разумности происходящего.
Рост стал впрягаться в сбрую. Он чувствовал, что все правильно, что он должен уходить отсюда, но мысль, что он уйдет и, может быть, уцелеет, а Боец, этот паренек по имени Денис Пушкарев, вот-вот умрет, заставляла усомниться в разумности происходящего.