— А я лейтенант. Офицер. Поэтому прошу обращаться ко мне по фамилии или официально.
— Тогда прошу и вас обращаться ко мне официально.
— Хорошо, Сапаров. Договорились.
— В общем, так, Гринев… — Воля у мальчика была. Еще бы побольше такта. — Тебе приказано явиться в полной выкладке на аэродром сегодня вечером или завтра утром. Ким повезет нас с зеркалами в Одессу.
— Не «тебе», а «вам». Еще раз ошибешься, Сапаров, заставлю докладывать по форме, с подходом и отданием чести. А заупрямишься — ушлю на гауптвахту, учить дисциплинарный устав. Все ясно, сержант?
— Так точно. — Он помялся, добавил: — Товарищ командир.
— Надеюсь, это последний наш разговор на повышенных тонах. — Но Рост знал, что это неправда, далеко не последний, а лишь первый из целой серии.
Через пару часов, заправленный в доспехи, как и Мурат, молча и неприязненно вышагивающий рядом, Ростик появился на аэродроме. Его уже ждали — Ким, неизбежный Винторук и Каратаев.
Последний прикатил на роскошной машине, которая когда-то была «ЗИМом», но подверглась столь существенной переделке, что теперь была полугрузовиком, со спаренной установкой сзади, как у тачанки, и ходила, как все полдневные машины людей, на смеси спирта и масла, получаемой где-то на востоке, в травных степях.
Ростик обошел смешной и в то же время, без сомнения, полезный агрегат на колесах, подумал и сказал Киму:
— А когда эвакуировали гарнизон крепости, не нашлось ни одной машины, ни одного гравилета.
— Ну-ну, Гринев, — отозвался Каратаев. — Это не баловство, а обкатка. Понимаешь, регламентное испытание.
Ростик последнее время себя чувствовал не очень здорово, а вид Каратаева и вовсе заставил его пожалеть, что он согласился на это дело. Чем-то оно сразу стало ему неприятно, может, тем, что его курировал этот круглолицый и плешивый оболтус?
— Ты меня не запрягал, Каратаев, поэтому не нукай. А обкатку вполне можно делать с пользой, хотя бы раненых возить.
— Какой-то ты злой, Гринев… — Но при этом Каратаев улыбнулся, словно Ростикова злость его лично чрезвычайно радовала. — Ладно. Задание такое — доставить зеркала в Одессу. Мурат тебе уже говорил?
— На чем полетим? — спросил Ким.
— Вон у ангаров Серегин крутится. Он грузит зеркала на самый большой и выносливый наш гравилет. На нем и отправляйтесь.
На нем и отправляйтесь.
Они пошли к поставленным в рядок гравилетам. Ростик поискал глазами летающую лодку с зеркалами на хребте и нашел. Около нее действительно крутился Серегин с кем-то, отличающимся очень уж мощной фигурой. Ким понял удивление на лице Роста и мельком шепнул:
— Правильно видишь, лейтенант. Это Коромысло. Без него эти стекляшки так высоко мы бы не забросили.
«Высоко», без сомнения, означало верхнюю часть гравилета. Прикинув что к чему, Ростик подивился:
— И как это нам удалось, когда мы их воровали, без всякого Коромысла?
— Темно было, — хохотнул Ким. — Если бы хоть чуть-чуть света хватило, не смогли бы… А вообще-то это же наши параболоиды, они на полста кило тяжелее, как раз на те самые, которые мы бы не вытянули.
— Пожалуй.
Рост рассчитывал, что Коромысло полетит с ними, но силача не отпустил Серегин и имел на то основания.
— Крутить котел я найду кого-нибудь. А кто тут погрузкой-разгрузкой будет заниматься? Нет, ты мне сначала или подъемник предложи, или Коромысло оставляй в покое. И то, даже если подъемник будет, я еще подумаю.
Посмеялись и полетели. В полете неожиданно выяснилось, что Сапаров два раза уже пытался по приказу Каратаева доставить зеркала в Одессу, Оба раза он использовал один из грузовиков, которыми в свое время возили торф. И ничего не вышло, потому что на неровностях почвы, на уклонах и кочках машину так трясло, что первый раз проехали тридцать километров, а второй раз чуть-чуть зашли за Чужой — и все, зеркала оказались разбиты.
— Водителя нужно было взять потолковее, — посоветовал Сапарову Ким.
— Взяли Черноброва, говорили — опытный, опытный… А ему только чурки возить.
Ростик, который сидел за стрелка, вспомнил Черноброва, когда с ним вместе он проводил первые в Полдневье разведки за пределами периметра Боловска.
— Ты можешь лучше, Сапаров? — В кабине летающей лодки установилась тишина. — А раз не можешь, то права критиковать не имеешь.
Мурат, который сидел на втором пилотском месте, попытался обернуться, чтобы посмотреть на Ростика. Но не смог из-за доспехов.
— Ну и характер у вас, Гринев. Мне говорили в Белом доме, что… — он помолчал, — не сахарный, но чтобы такой!
— Какой такой? — переспросил Ким ласково, словно сунул под язык ложку меда. Рост знал эту интонацию. Обычно она ни к чему хорошему не приводила. — Ты договаривай, если начал. И кто это в Белом доме такой информированный? Может, Каратаев? — Он блеснул глазами, повернув голову, так что даже Ростик поежился. — Так знай, мальчишка, заслужить ругань этого идиота, о котором по городу легенды ходят, — нетрудно. Он о собственной матери ни разу, наверное, доброго слова не сказал. Но чтобы он так на кого-то ополчился, как на Рост… на лейтенанта Гринева, — это еще нужно заслужить. И тебе, парень, по-моему, это вряд ли удастся, уж очень ты… хорошо разбираешься, кто у нас кто. Понимаешь?