— Кто? — спросил Ростик.
— Ким, — тут же отозвалась мама. — И эта, новая девушка. — Ее глаза чуть удивленно блеснули. — Кстати, как она тебе?
— Ева?.. Наверное, это была Ева. — Ростик посмотрел на воду. Мама поняла и еще немного его попоила. — Хороший боец, отличный пилот. Если будет держать в том же духе, станет, мам, как ты… Кстати, где Любаня?
Мама странновато посмотрела на Чертанова, потом улыбнулась Ростику подрагивающими губами.
— Она придет. Придет.
— Скорее бы, — отозвался Ростик и почувствовал, что устал. Но все-таки, вглядевшись в невидимое в полутьме лицо Чертанова, спросил: — Доктор, как я?
— Не очень, — отозвался Чертанов — На три сантиметра ниже или чуть ближе к груди, была бы задета печень. А при нашей нынешней обеспеченности это… В общем, я бы ничего не смог сделать. Может, кто-то другой?
Но даже Ростик знал, что Чертанов лукавил, что лучше его пока в Боловске хирурга нет. И если не он, тогда никто.
— Спасибо, доктор, — куда тверже, чем ему хотелось, поблагодарил Рост. — Отличная работа. Теперь дело непременно пойдет на поправку.
Чертанов усмехнулся и вышел из палаты, оставив маму наконец в покое.
— Ну, что же ты не идешь за Любаней? — спросил ее Ростик и лишь тогда понял, как глупо это звучит. Может, Любаня дома, может, у нее вообще дежурство где-нибудь, она ведь тоже кого-то лечит, и ее работа кому-то может спасти жизнь… Он уснул и спал очень долго, но даже во сне знал, что выздоравливает.
Теперь мама очень часто заглядывала в его палату, иногда даже сидела по ночам. А вот Любаня забежала пару раз, и все. Это было странно, Рост даже пытался ее удерживать, когда смог наконец хотя бы левой рукой шевелить, но она… убегала. Это было куда заметнее, чем Росту хотелось бы. И все-таки самые глупые мысли он от себя гнал, не до того было, ему требовалось выздороветь.
Едва он стал понимать, что к чему, он спросил:
— Мам, а где мои доспехи? Меня же в доспехах должны были привезти? Вы их, по своей дурацкой врачебной привычке, не распилили на кусочки?
— Живы твои доспехи, — нехотя отозвалась мама из кресла, которое по ее просьбе откуда-то в Ростикову палату притащила Татьяна Федоровна. — Размолочены все, но живы.
— Они мне не раз жизнь спасали, их починить нужно, — объяснил Рост. — Как думаешь, если написать Поликарпу на завод просьбу, сумеет он их восстановить? По старой-то дружбе?
— Я напишу, ты успокойся. К твоей выписке, — мама вздохнула, — они будут, скорее всего, снова в порядке.
— Хорошо бы, — отозвался Ростик, но лишь для того, чтобы сгладить мамино несправедливо неприязненное отношение к доспехам.
Но еще более неприязненное отношение у мамы вызывало любое упоминание о Любане. Ростик даже нервничать начал, не случилось ли чего с женой, но потом вполне успокоился — придет, твердил он себе, непременно приедет. Не может не прийти.
И она пришла. Как-то поутру, когда он еще не ждал никого, когда просто вслушивался в шумы госпиталя, в шаги по коридору за дверью, в далекое звучание голосов, открылась дверь и в нее бочком, виновато проскользнула Любаня. Ростик сразу разулыбался, да так, что она смутилась. И дальше держалась очень настороженно.
И дальше держалась очень настороженно. Даже не сразу присела в кресло, а просто ходила, привыкая к палате, к темноте, которую так и не захотела разгонять, например запалив плошку с репейным или каким-то похожим по запаху маслом.
Рост попробовал поймать ее руку, но она увернулась. Тогда он пошел на хитрость, попросил помочь ему напиться, и она помогла. Тогда он — цап ее за руку с ложкой, но она… вырвалась и чуть не заплакала. Рост даже испугался за нее.
— Ну ладно, ладно, ты что такая слезливая стала? — Он подумал. — Отвыкла от меня, да? Ничего, судя по ране, я теперь долго буду дома, успеешь привыкнуть.
Потом они сидели друг напротив друга, чинно разговаривали, обсуждали Раечку Кошеварову, которая ждала уже третьего ребенка, еще каких-то знакомых, даже Гуляб, давнюю подружку Кима. В разговорах этих не было ни смысла, ни особой значимости, но Ростик старался. К тому же он очень быстро уставал, так что все это как бы имело тот смысл, чтобы не утомлять его.
А через две недели, когда уже даже по ночам стало темно по-другому, как-то по-осеннему, его перевели в общую палату. В этой палате было двое выздоравливающих — Квадратный, который все-таки получил достаточное количество ранений, чтобы даже его сумели «подержать» в госпитале, и Витек Жуков, похожий на Цыгана, который у Ростика под Бумажным командовал ротой, а потом и батальоном. Он тоже дожидался выписки, скучал, приставал к местным сестричкам, из которых ни одна не призналась, что ей это не по нраву, и потому держался в отдалении.
Ростик попробовал было перетолковать со старшиной бой с черными треугольниками, но из этого ничего не вышло. Старшина сражение помнил чуть не по минутам, но как-то странно, словно пурпурные не стреляли, а по ним вели огонь только пушки людей. И толку от этих воспоминаний стало сразу гораздо меньше. К тому же, как Ростик понял, незадолго до того, как группа лодочек под командованием Вялого попыталась напасть на треугольники и целиком погибла, старшина вообще вырубился, и Ким приказал его заменить.