На полетную вышку, на которой Рост сидел в полном одиночестве, поднялся Серегин. Одноногий истребитель прихрамывал на свой костыль сильнее обычного, его широкое, слегка мрачное лицо покрывал пот, он тяжело дышал, но смотрел уверенно и спокойно, он был командиром. И лучшим, какого могло на эту работу сыскать человечество.
Увидев Ростика, Серегин сел, вытянул больную ногу, помассировал колено, потом вытер пот.
— Уф, набегался за ночь, культя болит… В общем, рад доложить, Гринев, к вылету все готово. Чего ждем?
— Ты же сам знаешь. — Рост печально посмотрел в сторону города. — Еще ночью прибыл гонец, требующий меня к начальству. Я послал его… объяснить начальству, что должен выспаться, а доклад они и тут могут выслушать, поутру. С тех пор вот теряем время, а оно, как известно, идет.
— М-да, — вздохнул Серегин, снова потер колено. — Начальство… Сожрут они тебя, парень. Рост устало и как-то обреченно хмыкнул:
— Мы же вчера победили, с чего это?
— Вот за то, что победил, и сожрут.
Ростик посмотрел на ребят, толкущихся без толку около крейсеров, на рощицу в конце летного поля, поднявшуюся на месте братской могилы павших еще в первый налет губисков, на далекие корпуса вагоноремонтного завода, с которого начинался город… И решился.
— Говоришь, все готово? — Он поднялся, поправил кирасу. Подхватил шлем. На этот раз решил лететь не в полных доспехах, а лишь в кирасе и шлеме, под которые поддел шерстяную вязаную фуфайку, связанную женой, и шапочку — она, если станет холодно, согреет башку.
— Готово, командир. — Серегин встал, вытянулся. Не «смирно», конечно, но все же по стойке. Хорошая школа у старика, старая, проверенная.
— Тогда пошли.
Они спустились по лестнице с вышки, затопали к машинам и мигом выстроившимся ребятам. Ростик старался идти не быстро, чтобы Серегин тоже успевал. Внезапно он спросил:
— Кстати, хотел у тебя спросить, кто вчера послал те пять машин… так сказать, нам на помощь?
— Понимаешь, мы эти машины под кустами прятали, и их каким-то чудом не разбили, когда утюжили аэродром… Я вздумал было погордиться, что сохранил их, да вот… Каратаев приехал на машине, с этим, бровастым. Ну, ты его знаешь.
— С Чернобровом, — согласился Ростик. — Знаю.
Ну, ты его знаешь.
— С Чернобровом, — согласился Ростик. — Знаю. И что он говорил?
— Отечество требует, смерть на миру… Бред, обычный бред, который они всегда говорят, когда им нужно заставить людей умирать без смысла.
— Да, — кивнул Рост, — и это знаю. — Он вдруг остановился и повернулся к Серегину. — Придет пора, и я за все эти их художества… Только ты знаешь, но мне нужно, чтобы еще кто-то знал. Я за все с них спрошу, и за этих ребят тоже.
Серегин сурово, очень жестко, в упор взглянул на Ростика. Вздохнул:
— Ты не обещай, парень. Это не так просто, как кажется, — пришел, спросил, тебе ответили. У них все — власть, толпы холуев, да они и сами холуйского замеса, только наверх выбились… За ними даже мнение людей, тех, которых они успели оболванить. Так что не обещай, это не просто — спросить в России с властей за павших. А тут, считай, тоже Россия.
— Но нельзя же, чтобы с этих гадов как с гусей вода… Это же кровь, а не чернила в их поганых чернильницах.
— Нельзя… Но так получается. — Серегин опять вздохнул. — Пошли уж.
Ростик подошел к двум выстроенным перед треугольными машинами линейкам. Они казались странными, слишком длинными и в то же время — маленькими. Должно быть, уж очень машины были велики, их как-то непривычно было видеть. Рост походил перед своим воинством, заложив руки за спину, сжимая их в кулаки. Почему-то он очень волновался. Стал посередине, чтобы всем было слышно.
— Вылетаем на север, к побережью. Оттуда на Боловск движется волна антигравов привычного для нас вида. Их много. — Он посмотрел себе под ноги, как в школе у доски отвечал. Сейчас была не школа, и трава у носков его ободранных сапог свидетельствовала об этом со всей очевидностью, к тому же она была красноватой, такой на Земле его детства никогда не было. — Несколько сотен. Но вы должны понимать, что они нам ничего не могут сделать. А мы можем их давить антигравитационными блинами, можем разбивать при столкновениях и, конечно, можем сбивать выстрелами. Проблем я вижу только две. Первая — ослабленная огневая мощь твоей машины, Ким, не внушает доверия. Поэтому держись сзади, помогай чем можешь, но лишь помогай. Или даже больше угрожай, чем делай. Все сделаем мы — у нас и сила и маневр. Ты понял?.. И второе. После вчерашнего боя у нас не осталось ни одной нормальной летающей лодки. Было бы неплохо, если бы удалось половину сбить, а вторую — приземлить у Одессы. Эти лодки, да еще в полном оснащении, очень нам пригодятся потом… После этой войны. Чтобы в Одессе поняли, что происходит, тебе, Ким Сапигович, придется приотстать, сесть у города и объяснить его командирам, чтобы они были готовы принять пленных, собрать пурпурных в колонны, отконвоировать их в какие-нибудь пустующие здания, накормить и… все прочее. Они нам тоже пригодятся после войны. Вопросы есть?
— У меня вопрос, — поднял руку высокий паренек сбоку от Евы, с перевязанной головой, на которую не налезал полетный шлем. Рост присмотрелся, это оказался его заряжающий Леха. Только умытый и слегка посуровевший. — Если их несколько сотен, как же мы возьмем их в плен?