— Пожалуй, женщины Культуры — это единственный тип женщин, с которыми я хотел бы иметь дело. Говорят, у них и в самом деле есть все эти… штуки, ты понимаешь, о чем я говорю. — Крейклин подмигнул, глядя на Хорзу, и вдохнул из флакона. — Между ног. У мужиков — это такие наращенные яйца, да? Что-то вроде замкнутой циркуляции… И у женщин тоже что-то похожее. Будто бы они могут трахаться часами… Ну, минутами — это точно…
Язык у Крейклина начал слегка заплетаться, а взгляд остекленел. Хорза старался ничем не выдать свое презрение. «Опять двадцать пять», — подумал он, пытаясь подсчитать, сколько раз он слышал (обычно от представителей обществ третьего и ниже уровней, близких к гуманоидному типу и в большинстве случаев — мужского пола) этот почтительный, завистливо-восторженный тон, эти разговоры о том, что «У Культуры-то покайфовее будет». Проявляя в этом отношении нездоровую сдержанность, Культура установила предельный размер таких измененных гениталий, наследуемых ее гражданами.
Конечно, скромность Культуры только подогревала интерес всех остальных, и Хорза иногда злился на людей, проявлявших раболепное почтение к квазитехнологической сексуальности Культуры, нередко преувеличенной. Но в Крейклине это его нисколько не удивило. Он подумал, что капитан, может быть, и себе сделал дешевенькую эрзац-операцию, желая получить тот эффект, которым наслаждались жители Культуры. Подобные операции были делом обычным, хотя и небезопасным. Слишком часто они (в особенности на мужчинах) делались топорно, без малейших попыток укрепить сердце и сосудистую систему, чтобы те соответствовали возросшим нагрузкам. (В Культуре повышенная выносливость, конечно же, передавалась по наследству.) Из-за такого слепого подражания упадочным нравам Культуры нередко в буквальном смысле разбивались сердца. «А теперь, наверное, начнется разговор об этих замечательных наркогландах», — подумал Хорза.
— … Да, и потом у них есть наркогланды, — продолжал Крейклин, по-прежнему глядя в пустоту и кивая сам себе. — Говорят, они в любой момент могут выделять в себя что душе угодно. Стоит им только об этом подумать. Выделяют, понимаешь, любые вещества, и оказываются на верху блаженства. — Крейклин погладил флакон в своей руке. — А еще говорят, что женщину Культуры невозможно изнасиловать, а? — Ответа он, похоже, не ждал, и Хорза промолчал. Крейклин опять кивнул. — Да, у них есть класс, у этих женщин. Они не то что это дерьмо на моем корабле. — Крейклин пожал плечами и еще раз понюхал флакон. — И все-таки…
Хорза откашлялся и, наклонившись вперед, не глядя на Крейклина, сказал:
— Она все равно уже мертва.
— Как-как? — сказал Крейклин, с отсутствующим видом глядя на мутатора.
— Та женщина Культуры, — пояснил Хорза. — Она мертва.
— Ах да. — Крейклин кивнул, потом откашлялся и сказал: — Ну, так что ты теперь собираешься делать? Я вообще-то рассчитываю, что ты будешь участвовать в акции с храмом. Думаю, ты нам обязан — мы ведь тебя подвезли.
— Ясное дело, не беспокойся, — сказал Хорза.
— Договорились. А там посмотрим. Если снова наберешь форму, сможешь остаться. Не хочешь — мы тебя высадим где скажешь, в разумных пределах, как говорится. А операция эта — легкая прогулка, слетаем туда и обратно. — Крейклин сделал пикирующее движение ладонью, словно та была моделью «ТЧВ», висевшей где-то над головой Хорзы.
— А потом отправимся на Вавач. — Он сделал еще глоток из флакона. — Ты, видать, не играешь в Ущерб, а? — Он поставил флакон, и Хорза сквозь пары, поднимающиеся из горлышка, заглянул в его хищные глаза.
— Этого порока у меня нет. Не было случая научиться.
— Нет — значит, нет. Это единственная стоящая игра. — Крейклин кивнул. — Если не говорить об этом… — Он улыбнулся и окинул взглядом каюту, явно имея в виду корабль, людей в нем и их занятие. — Кажется, — сказал Крейклин, подавшись вперед, — я тебе уже говорил: «Добро пожаловать на борт», так что — добро пожаловать. — Он наклонился и похлопал Хорзу по плечу. — Пока ты не забываешь о том, кто здесь главный. А? — Крейклин опять широко улыбнулся.
— Это твой корабль, — сказал Хорза.
Он допил все, что оставалось во флаконе, и поставил его на полку рядом с портретом-голограммой Крейклина: тот стоял в черном скафандре и с лазерным ружьем в руках — тем самым, которое висело на стене.
— Думаю, мы поладим, Хорза. Ты познакомишься с остальными, придешь в норму, и мы тряханем как следует этих монахов. Что скажешь? — Капитан снова подмигнул ему.
— Заметано.
Хорза встал и улыбнулся. Крейклин открыл ему дверь.
«Для следующего перевоплощения, — подумал Хорза, выйдя из каюты и направляясь к столовой, — запомнить образ… капитана Крейклина!»
За несколько следующих дней он и в самом деле познакомился со всем экипажем. Он говорил с теми, кто не отказывался говорить, внимательно наблюдал за теми, кто говорить не желал, и ловил слухи о них. Йелсон по-прежнему была единственным его другом, но он поладил и с Вабслином, с которым делил каюту, хотя коренастый инженер был малоразговорчив и, когда не ел и не работал, обычно спал. Братсилакины, судя по всему, решили, что Хорза не настроен против них, но, похоже, до Марджойна и налета на Храм Света не стали утверждаться в мнении, что он за них.