— Помогите мне!
— Мы здесь не для этого.
— Кто вы?
— Ты знаешь?
— Не знаю.
— Тогда мы не можем тебе сказать.
— Чего вам надо?
— Нам нужен ты.
— Почему?
— А почему бы и нет?
— Но почему именно я?
— У тебя никого нет.
— Что?
— У тебя никого нет.
— Что вы имеете в виду?
— Ни семьи, ни друзей…
— … ни религии, ни веры.
— Это неправда.
— Откуда ты знаешь?
— Я верю в…
— Во что?
— В себя!
— Этого недостаточно.
— Как бы там ни было, ты никогда не узнаешь.
— Чего? Чего я не узнаю?
— Хватит. Давай приступим.
— Приступим к чему?
— К отбиранию твоего имени.
— Я…
И они вместе забрались в его череп и взяли его имя. И он закричал.
— Хорза! — Йелсон тряхнула его голову, и та ударилась о перекладину в изголовье маленькой кровати.
Он проснулся, захлебываясь криком, который постепенно замер на его губах; его тело напряглось на мгновение, потом расслабилось.
Он протянул руки и коснулся покрытой пушком кожи. Женщина взяла в руки его голову и прижала к своей груди. Он ничего не сказал, но сердце его настроилось на частоту ее сердца. Она покачала его, словно младенца в люльке, потом отодвинула его голову, приподнялась и поцеловала его в губы.
— Нет-нет, я ничего, — сказал он. — Просто ночной кошмар.
— Что тебе снилось?
— Ничего, — сказал он и снова пристроил голову между ее грудей, словно громадное, хрупкое яйцо.
На Хорзе был его скафандр. Вабслин сидел на своем обычном месте, Йелсон — в кресле второго пилота. Все они были в готовности. Экран перед ними был заполнен Миром Шкара; расположенные в брюхе «ТЧВ» детекторы прощупывали серо-белую сферу, находящуюся точно под ними, и увеличивали ее изображение на экранах.
— Еще раз, — сказал Хорза.
Вабслин передал записанное сообщение в третий раз.
— Может, они больше не используют этот код, — сказала Йелсон, смотря на экран из-под своих четко очерченных бровей.
Она снова подстриглась, оставив на голове ежик длиной не больше сантиметра и едва ли гуще, чем пушок на ее теле.
Угрожающий вид ее контрастировал с миниатюрностью головы, торчащей из большого воротника скафандра.
— Это традиционный сигнал. Даже не код, а скорее церемониальный язык, — сказал Хорза. — Если они его услышат, то поймут.
— Ты уверен, что мы подаем сигнал в нужное место?
— Да, — сказал Хорза, стараясь сохранять спокойствие.
Они встали на стационарную орбиту менее получаса назад и висели над континентом, в котором находились туннели Командной системы. Почти вся планета была покрыта снегом. Лед покрывал тысячекилометровый полуостров; здесь система туннелей уходила под морское дно. Мир Шкара семь тысяч лет назад вошел в очередной ледниковый период, и лишь относительно узкая лента океана вокруг экватора (между слегка неровными линиями тропиков) была свободна ото льда. Она казалась стальным, сероватым ремнем, подпоясывавшим этот мир, и время от времени была видна сквозь вихри грозовых туч.
Они находились в двадцати пяти тысячах километров от этой заснеженной поверхности, и их коммуникатор посылал сигнал на круглый участок диаметром около десяти километров — там, где полуостров сужался между двумя замерзшими заливами. Там был вход в туннели; там жили мутаторы. Хорза знал, что никакой ошибки он не совершил, но ответа с базы не поступало.
Здесь смерть — эти слова не выходили у него из головы. Ему казалось, что частичка планетной стужи продрала его до костей.
— Ничего, — сказал Вабслин.
— Хорошо, мы спускаемся. — Хорза взял штурвал ручного управления в свои руки, одетые в перчатки.
«Турбулентность чистого воздуха» прощупала своими гиперполями изогнутые стенки гравитационного колодца планеты, осторожно направляясь вдоль них. Хорза отключил двигатели и перевел их в аварийный режим полной готовности. Больше двигатели не должны были понадобиться, а вскоре, когда градиент тяготения увеличится, вообще нельзя будет пользоваться ими.
«ТЧВ» со все возрастающей скоростью падала на планету, ядерные двигатели находились в состоянии готовности. Хорза следил за показаниями экранов, пока не убедился, что корабль идет верным курсом, а потом, когда ему стало казаться, что планета под кораблем слегка вращается, отстегнул ремни безопасности и пошел в столовую.
Авигер, Нейсин и Доролоу сидели в своих скафандрах, пристегнутые к креслам столовой. Пристегнута была и Перостек Бальведа, одетая в теплую куртку и брюки того же цвета. Ее голова торчала над мягким кольцом воротника белой рубашки. Объемистая тканая куртка была застегнута до самого горла. На ногах у Бальведы были теплые ботинки, а на столе перед ней лежали меховые перчатки. У куртки был даже небольшой капюшон, который пока что лежал на спине Бальведы. Хорза не был уверен, выбрала ли Бальведа этот безвольный, бесполезный образ космического костюма со смыслом или бессознательно — из страха и потребности в безопасности.
Унаха-Клосп расположился в кресле и был привязан к спинке так, что его лицевая часть смотрела в потолок.
— Я надеюсь, — сказал автономник, — что мы не будем выделывать никаких кульбитов, как в прошлый раз, когда вы пилотировали этот металлолом.
Хорза его проигнорировал.
— Никаких сообщений от господина Адекватного не поступало, так что, похоже, высаживаться будем все, — сказал он. — Когда сядем, я один пойду проверить, как там дела, а когда вернусь — будем решать, что делать дальше.