Согласно кивнув, Огоновский сдвинул в сторону крышку и, порывшись в глубине бокса, достал пару банок с соками.
— Яблочный будешь? — спросил он Осайю.
— С удовольствием, — закивал тот. — Давно не пробовал. Господин генерал, вы не могли бы вывесить один обзорник для пассажиров?
Ланкастер молча пробежался пальцами по клавиатуре, и перед владыкой возник экран кругового обзора, настроенный сейчас на 180 передней полусферы.
За спиной Осайи с тихим шипением поднялся слип, почти сразу же бот круто взял в небо. Держа к северу, Виктор набрал двадцать тысяч метров. Впереди и чуть ниже, в прозрачной безоблачной дали, белели снежные шапки вершин.
— Это Трандар, — негромко произнес Осайя.
Гренадер поднял штурмбот еще на пять тысяч метров. Небо над ним заметно потемнело. Оставив управление автоматике, Виктор запустил справочную программу по съемке местности и, быстро разобравшись в аппаратуре, включил сканирующие головки: внизу уже плыли предгорья.
— Переключить реал на вас? — спросил он Андрея с владыкой, сидящих за его спиной.
— Разумеется, — кивнул Огоновский. — Вдруг увидим что-нибудь без анализа?
— Все может быть, — согласился Ланкастер. — Владыка, а вы не помните, где, собственно, находятся эти ваши монастыри?
— Вокруг стартового комплекса, — ответил Осайя. — Их там было несколько. А комплекс чуть к западу, если я не ошибаюсь.
— Да?
Ланкастер тронул штурвал. Изображение, передаваемое на экран сканирующими головками, сорвалось в стремительный галоп.
— А вот, видимо, и он самый…
Головки смотрели вбок под углом в тридцать градусов, но мощный «мозг» информационного центра отрабатывал картинку, смещая ее ближе к вертикали.
На первый взгляд комплекс пострадал куда меньше, чем можно было бы предположить. Три огромных стартовых стола с пристыкованными к ним решетчатыми вертикальными башнями по-прежнему невозмутимо возвышались над желтой равниной. Великое множество железнодорожных веток, все также, змеясь, уходили к сортировочному узлу, а от него, четырехпуткой — на юг, в сторону основных промышленных центров страны. На петлях сортировки осталось даже с десяток локомотивов. Некоторые железнодорожные пути, полого поднимаясь, вели к черным провалам в горах, окружающих равнину как с севера, так и с востока — очевидно, там находились ангары и служебные помещения.
— Сколько труда, — вдруг произнес Андрей. — И все псу под хвост.
— Мне, правда, не совсем понятно, для чего нужно было тащить все это хозяйство в предгорья, — хмыкнул Ланкастер. — Что, из желания поднять старт повыше? Так тут разницы…
— В горах руды, уголь, уран, — пояснил Осайя. — Трандар невероятно богат. Если я не ошибаюсь, проще было построить все прямо на месте — даже металлургию, — чем тащить на равнину транспортную инфраструктуру. По сути, комплекс обеспечивал себя почти всем необходимым.
— А персонал? — не понял Огоновский.
— Если перевалить через эти горы, — указал владыка, — там, в долинах, целые города… заброшенные. Все это строилось на долгие годы, горы прорыты сотнями туннелей, в их толще электростанции, заводы, да вообще все что хотите. Большая часть — взорвана, но многое и уцелело. Впрочем, насколько я могу предполагать, сейчас здесь живут только монахи. Весь персонал давно покинул комплекс — те, кто уцелели, конечно…
Андрей с задумчивостью покачал головой. Да, те, кому повезло уцелеть во время резни… Стоит хоть немного сбить регулировку тонкого общественного механизма, уравновешивающего амбиции элит — и кому-то сразу начинает казаться, что власти много не бывает. А потом ее хочется больше, еще больше: уже и не разобрать, зачем. И снова раскручивается страшный кровавый маховик, перемалывающий миллионы судеб.
А потом ее хочется больше, еще больше: уже и не разобрать, зачем. И снова раскручивается страшный кровавый маховик, перемалывающий миллионы судеб. Тем, кто отдает приказы, некогда думать о том, что даст им абсолютная власть в разрушенной, искалеченной стране. Всесилие туманит сознание, ведь при полной абсурдности цели средства никогда не имеют значения. Раммаху не повезло: слишком слабые и нерешительные соседи не стали вмешиваться, избрав путь блокады изувеченной страны, и теперь только Осайя, случайно оказавшийся на своем месте, способен, пусть даже через десятилетия, поднять свою родину из руин.
Где же логика тех клириков, которые снова пытаются превратить Раммах в один огромный монастырь? Генерал Огоновский хорошо понимал — стремление к власти часто не поддается никакому логическому анализу, оно может быть совершенно иррациональным… но — власть над кладбищем разума?
Происходящее должно было иметь какое-то иное объяснение, но сколько Андрей ни ломал над ним голову, найти скрытый смысл очевидной бессмыслицы ему не удавалось. Единственное, что еще как-то укладывалось в привычные схемы — это заговор регионального масштаба. Начать с Раммаха, затем — Хуско, Оламо… да только вокруг расположены огромные светские государства, явно не заинтересованные в подобном развитии событий, а их совокупная военная мощь вполне позволяет справиться с любой бандой сумасшедших.
Так на что же они, черт возьми, рассчитывают?