Но главного врача убили в городе, когда он шел по каким-то своим делам, не озаботившись взять с собой хотя бы одного телохранителя. Его хорошо знали местные, поэтому немолодому уже доктору, оттрубившему всю войну в полевых госпиталях, и в голову не могло придти, что смерть настигнет его в виде уделанного наркотой парня с топором в руках. Да и то: раньше главный являлся кадровым офицером Десанта, на бедре у него висела кобура с бластером, и выйди убийца ему навстречу, исход поединка не вызывал бы сомнений.
Удар нанесли сзади. Нападавшего видели несколько человек, своей волей пришедшие в клинику, чтобы рассказать о происшедшем — но что это решало?
Его превосходительство глава планетарной миссии имел полное право потребовать от наместника назначения дознания. Он прекрасно понимал, к каким результатам оно приведет…
Многое понимал и владыка Осайя.
Он прекрасно понимал, к каким результатам оно приведет…
Многое понимал и владыка Осайя. Разумеется, происшедшее и впрямь вполне могло быть случайностью. Наместник провинции уже шепнул ему, что по словам очевидцев, убийца был по уши накачан редким в нынешние времена наркотиком — тем самым, который когда-то массово производили в монастырях. Найти его сейчас чертовски сложно. Старые запасы? Хорошо если так… А если нет?
По дороге в клинику Ланкастер остановил танк возле резиденции наместника, где высадил владыку с гвардейцами. Встретиться они договорились в обед, то есть ближе к вечеру. Поглядев на насупленного и сосредоточенного Осайю, Огоновский подумал, что наместнику, очевидно, предстоит очень нелегкий разговор. После всего случившегося миссия могла спокойно сворачиваться и уходить. Что это означало для Осайи, предугадать было нетрудно. Сейчас все зависело от решения Мартина Белласко. Каким оно будет, Огоновский не знал.
А повлиять на него он, по сути, и не мог.
Машина врачей проехала сквозь распахнутые ворота больничного комплекса, туда же направил заостренный нос танка и Ланкастер.
— Приехали, дорогие пассажиры — сообщил он, аккуратно припарковав гусеничную громадину на площадке слева от входа. — Номера багажных квитанций с первой по пятидесятую выходят с левого борта…
Огоновский кисло хмыкнул. Он скользнул в зев атмосферного створа, упруго приземлился на растрескавшийся асфальт и втянул носом воздух. К некоторому его удивлению, пахло вокруг вполне нормально: Андрей ожидал, что после нейтральной прохлады в танке его снова ждет близкое знакомство с ароматами близкого гниения, но в этом городе, очевидно, все же не разучились убирать за собой дерьмо. Да и в целом увиденное на улицах произвело на него более благоприятное впечатление, чем ужасы столицы. Руин, конечно, хватало, но выглядели они почти пристойно. И, главное, обыватели не шарахались при виде автомобилей, лишь несколько особо впечатлительных, узрев мягко плывущую по улице тушу танка, все же шмыгнули в ближайшую подворотню.
— Знаете, а у вас тут почище, чем в Эйгоре, — сообщил Огоновский подошедшему Белласко. — Я ожидал, что будет как раз наоборот.
— В столицу стекаются голодные и нищие со всей страны, — вздохнул в ответ тот. — Я был там… действительно, зрелище жутковатое. Мы тут — благополучны. Настолько, насколько это вообще возможно. Хотя в свое время город пострадал очень сильно. А сейчас некоторые даже возвращаются сюда…
— Из соседних стран?
— Оттуда будет возвращаться разве что сумасшедший, — усмехнулся Белласко. — Вы там не были? В Платто-Хуско, например?
— Пока нет, — мотнул головой Огоновский. — Если будет время?
— Я бы рекомендовал посмотреть. Там совершенно нормальная жизнь. Вот даже с нашей, скажем, точки зрения… да, не Кассандана, конечно, и не Аврора. Но там — чистые красивые города, в которых никто никого не режет. Причем знаете, мы тут настолько дичаем, что когда прилетаем в выходные в Платто-Умара, — это их столица, — то первым делом идем обычно не в театр или в музей, а представляете, в ближайший торговый центр, желательно из старых, с историей. Знаете, зачем? Просто посмотреть на нормальных… ну то есть нормально одетых людей.
— А они… на вас?
— Да они абсолютно безобидны! У них там даже преступности почти нет. Многие подходят, знакомятся. В гости зовут.
— А вы?
Белласко пожал плечами.
Многие подходят, знакомятся. В гости зовут.
— А вы?
Белласко пожал плечами.
— В моем контракте об этом ни слова. Я дружу с одним банкиром и с известной певицей. Вы хотите сказать, что?..
— Ни в коем разе. Может, мы все же пройдем в клинику, коллега? Нас ждет довольно серьезный разговор.
— Ах, да! Идемте в мой кабинет, прошу вас, джентльмены…
Взгляд Белласко потух и он, чуть сгорбившись, повел гостей по длинному коридору первого этажа к боковой лестнице. Очевидно, решил Огоновский, он теперь мучается, что сболтнул лишнего. Хотя кому какое дело, спит доктор Белласко с местной певицей или мастурбирует утром в сортире? Если бы подобные деяния почему-либо запрещались, об этом действительно следовало упоминать в контракте. Да и вообще…
Кабинет заместителя главврача отремонтировали согласно стандартам, принятым в Конфедерации. Так как больными он занимался в другом месте, здесь не было ни медицинского оборудования, ни гладкого сверкающего пластика на стенах, как раз наоборот: мягко поблескивающие деревянные панели, податливый ворс под ногами. Письменный стол-трансформер, автоматика климат-контроля, и — вделанный в стену оружейный сейф армейского образца с системой самоуничтожения.