Сзади подобрался Осайя, которого частично закрывали два рослых гвардейца.
— Почему они тебя так боятся? — спросил Огоновский.
— Они боятся не меня как такового, — чуть куснул губу владыка. — Они боятся власти… в данном случае — моих гвардейцев, хотя те не сделали ни одному из них ничего плохого. Скорее наоборот. Но — это будет длиться еще долго.
— Возможно…
И Огоновский двинулся вперед.
Скорее наоборот. Но — это будет длиться еще долго.
— Возможно…
И Огоновский двинулся вперед. Оборванцы — от некоторых воняло повеселее, чем от старого золотаря, другие же, как показалось Андрею, не забыли еще элементарной гигиены, — поспешно расступались перед ним и идущим следом Ланкастером. Сзади нерешительно семенил Осайя в сопровождении уже четырех гвардейцев. Огоновский остановился перед прилавком, на котором были разложены не совсем свежие дары моря: рыба, какие-то крабы, змеи, и заглянул за него. На Андрея без особого страха смотрел сморщенный, смуглый, похожий лицом на засахаренный финик, дед с клочковатой седой бородой. Несколько мгновений они молча изучали друг друга, потом рыбник вдруг поднялся и, нерешительно улыбаясь, произнес что-то.
— Он говорит, что узнал вас, — перевел подошедший Осайя. — Он знает, да и многие тоже, что несколько лет назад из космоса прибыли наши старшие братья. Судя по его возрасту, он должен хорошо помнить жизнь до Солнцеворота, а потому еще помнит что такое космос и все прочее.
— Прочее, — фыркнул Огоновский. — Скажи ему, что я воспользуюсь аппаратом, дающим перевод прямо в мозг. Пусть не переживает лишний раз.
На лице торговца отразилось некоторое удивление, но он тут же кивнул головой и замер в ожидании. Огоновский нащупал пульт управления информационно-аналитическим узлом, находящийся у него на поясе, сдвинул крышку и перещелкнул маленький тумблер транслинга.
— У вас несвежий товар, — сообщил он рыбнику. — Я вам это как врач говорю. Того и гляди людей потравите.
Старик дернулся, недоуменно моргнул, потом расплылся в улыбке.
— Вы врач? Мы уже давно не видели ни одного врача! Я торгую рыбой всю жизнь. Раньше у меня были огромные холодильники и я поставлял товар в самые лучшие рестораны Эйгора. Теперь вот холодильников нет и рыба, пока ее довезут с побережья, успевает немного завоняться. Но это ничего, господин доктор! Хорошо хоть, что сейчас нам разрешают торговать, а не гонят на стройку за миску похлебки в день.
Слыша разговор, из-под соседних лотков показались торговцы и покупатели, успевшие набиться к ним в гости. На лицах людей было боязливое удивление, но первый приступ страха уже прошел, и теперь они вполголоса переговаривались друг с другом, указывая на незнакомцев в диковинных доспехах.
— Значит, вы были предпринимателем? — спросил Огоновский.
— Я закончил коммерческий институт! — с гордостью ответствовал старец. — А потом лишь случайно остался в живых. Наверное, потому, что хорошо таскал кирпичи…
«Что мне сказать ему? — вдруг подумал Огоновский, с болью глядя в доверчивые глаза старика. — Что я могу сказать ему, я, врач, генерал Конфедерации?.. Что он вряд ли доживет до тех времен, когда рыбу снова начнут возить в рефрижераторах?»
Андрей положил свою широкую ладонь в металлизированной перчатке на его заскорузлые пальцы и произнес, кривя губы в грустной улыбке:
— Таскать кирпичи вам больше не придется. Храмов и так достаточно.
И, резко развернувшись, шагнул к машине. Глядевшему на него Ланкастеру показалось, что Огоновский неожиданно сгорбился, став похожим на окружающих его несчастных. Впрочем, это длилось недолго, и уже через мгновение спина легион-генерала была такой же прямой, как и прежде.
— Боюсь, что теперь мне предстоит беседа с представителями духовенства, — усмехнулся Осайя, когда микроавтобус, развернувшись вслед за грузовиком охраны в тесной кишке улицы, двинулся вперед.
— Так свороти эти гадам хари, — порекомендовал Огоновский, доставая из кармана фляжку с коньяком.
— Однако они могут свернуть мне в ответ шею, — покивал владыка. — Нет, в столице я их не боюсь, но, во-первых, есть еще провинции, а во-вторых, есть народ.
— Этот народ?! — ощерился Андрей, дернув большим пальцем себе за спину. — Этому народу достаточно. Даже более чем.
— Не совсем так. Многие все равно ходят в храмы: не из страха, в общем-то, так как за последние годы люди привыкли жить как крысы, и тащить каждого прихожанина за шкирку довольно накладно. Нет, они привыкли верить, привыкли слушать слова проповедников… ты думаешь, мне не хотелось бы извести все это жирное племя под корень? Но это не так-то просто. Нет-нет, революционный путь в моих условиях невозможен. Нужно все делать постепенно.
— А за это время твои подданные успеют благополучно передохнуть от эпидемий. И потом, когда сюда прилетят прокураторы Конфедерации — а они рано или поздно прилетят, можешь мне поверить, — тебе, уже седому и старому, вкатят пожизненную каторгу за преступления против человечности. Долго ты на каторге протянешь?
— Мне будет уже все равно, — очень серьезно ответил Осайя. — Ты зря дуешься на меня, Андрей. Если б ты знал… я ведь действительно делаю все, что могу. Когда построим аэродромы, у меня появятся деньги и я смогу восстановить канализационную систему — хотя бы здесь, в Эйгоре. Может быть, сюда прилетят ваши врачи, тогда я попробую отстроить центральную клинику, она, в общем-то, не так уж сильно пострадала…