— Если Чандар решит… — хмыкнул Ланкастер. — И если Элг…
— Я понял вас, — Огоновский откинулся на высокий подголовник кресла второго пилота и прикрыл глаза. — Наверное, вы правы.
— Прав?
— Разумеется. Меня зацепил тот разговор о личной ответственности, вы помните?
— Я ищу в себе силы переступить через себя, Андрей. Я не имею права — я не вижу поля боя, и соответственно, не могу отдать приказ на примение оружия. Но… вы видели эти огни внизу? Мы уже над Раммахом: посмотрите теперь.
Ланкастер коснулся сенсора на панели, и правый сектор экрана слабо засветился холмистой равниной: навигатор катера давал картинку в обработке, делая местность рельефной. Справа от катера промелькнул и исчез какой-то городок без единого пятнышка света. Огоновский не мог сказать, обитаем он или нет… всюду лежала тьма.
Справа от катера промелькнул и исчез какой-то городок без единого пятнышка света. Огоновский не мог сказать, обитаем он или нет… всюду лежала тьма. После Платто-Хуско, светящегося соцветиями городов и тонкими розовыми полосками автострад, после бесконечных подрагивающих огоньков Оламо — Раммах казался мертвым и забытым.
Ненужным.
Огоновский опустил голову и сцепил пальцы обеих рук в мучительный тугой замок. Ему не хотелось этого видеть. Ему хотелось что бы было… как у всех. У кого? Впервые в жизни доктору Огоновскому вдруг стало стыдно за сверкающие мегаполисы планет Конфедерации, за гордые башни, рвущие ночное небо струями разноцветных огней; за ухоженые поля, за аккуратные сельские усадьбы с добродушными ветряками и солярными панелями энергоустановок, за сверкающие под солнцем полные жизни океаны. За все то, что когда-то заставляло его идти в бой, не задумываясь о том, суждено ли ему выйти из боя живым. Этот стыд был иррационален, он понимал это: и он стыдился своей беспомощности.
— Я стал срываться, — раздался откуда-то голос Ланкастера, заставив Андрея очнуться. — Собственно, после того, как у меня отобрали мою школу.
Огоновский вздохнул.
— Никогда не подумал бы, что вы способны на срыв.
— Я тоже думал, Андрей… у меня отобрали последнее, я оказался никому не нужен. Бесполезен, понимаете?
Катер остановился и теперь висел прямо над госпиталем. Вокруг стояла тьма, лишь одинокий оптический маяк на крыше главного корпуса медленно моргал красным злым глазом.
— Я не предполагал… — Андрей не договорил.
— Не предполагали, что я могу сорваться сейчас? — в голосе Ланкастера мелькнула горечь. — Видите, мы уже понимаем друг друга без лишних слов. Не переживайте, — он устало дернул уголками губ, — я не стану делать лишних движений. Я постараюсь сделать все что смогу, но не более того. У каждого есть свой порог: мне мой не переступить.
Катер пошел вниз…
Виктор подошел к двери и остановился. Госпиталь спал, но он знал, что там, за дверью релакс-рум пять, Суинни еще не ложилась, и сейчас, скорее всего, с тревогой прислушивается к происходящему за окном. Она слышала, как на крышу опустился катер, а значит, ждет Виктора с новостями.
Суинни действительно не спала. В полной темноте она сидела перед раскрытым окном, уставившись невидящим взором в серебристое сияние усыпанного звездами неба. Виктор захлопнул за собой дверь, и тогда только Суинни повернула к нему лицо.
— Тебе плохо? — спросил Виктор, уже понимая: с ней что-то не так.
— Нет… — едва слышно ответила Суинни. — Мне опять видится дым. Он идет ко мне навстречу. Он все ближе и ближе…
— А что там, за ним?
— Бешенство… злоба. Тупая бессмысленная злость. Я не могу объяснить… я пытаюсь разобраться в своих ощущениях, но сейчас это тяжело, как никогда раньше. Так, словно все то, что я чувствую, отделено от меня мутной упругой стеной: я пытаюсь давить на нее, но она пружинит, не пускает меня…
Не включая свет, Виктор опустился в кресло.
— Может быть, и так, — прошептал он. — Может быть, впереди нас действительно ждет дым. Они ждут мятежа в достаточно близком времени.
— Твоя информация подтвердилась? — зрачки Суинни ярко вспыхнули серебром.
— Более чем.
— Более чем. Можно сказать, по двум каналам сразу: они выяснили, что недавно Хуско покинули несколько инженеров, хорошо разбирающихся в ядерной тематике, причем один из них когда-то работал на Трандарском комплексе. Это не может быть совпадением.
— Тогда вам придется… воевать.
— Нам? — сухо рассмеялся Ланкастер. — Нам — вряд ли. Я полагаю, что даже если тут начнется ядерная война, комиссар планетарной миссии ограничится отправкой спасательных отрядов, но вмешиваться не станет. Слишком велика ответственность: проще отвечать за бездействие, чем за несанкционированное вмешательство. Жаль, что этого не понимает Андрей…
…Он проснулся от назойливого верещания контрольной системы полевой консоли, поддерживающей постояннную связь с дежурным наноскаутом. Вскочив с кровати, Виктор поспешно развернул консоль на анализ и буквально через несколько секунд, морщась, принялся вызывать Чандара. Ученый ответил ему не сразу.
— Что у вас? — услышал Ланкастер вялый со сна голос.
— У нас… — вздохнул он, шаря по карманам куртки в поисках сигарет. — Можно сказать, что и у нас, конечно… в общем, в Трандаре начали раскочегаривать ядерный реактор.