— Так что же все-таки случилось? — сощурился Огоновский. — С политикой все более-менее ясно. Что у вас на Трайтелларе?
— О Проклятых Городах вы, конечно, слыхали? Сперва они действительно удивили наших комиссаров, но потом факт их запустения предпочли объявить религиозными табу, наложенными духовенством в финале Эпохи Сражающихся Континентов. Между тем дело отнюдь не только в запрете, и не в том даже — хотя было и такое объяснение, — что большая часть их приходится на самую нищую и забитую область планеты, обитатели которой еще пятьдесят лет назад автомобиль видели раз в три года.
Между тем дело отнюдь не только в запрете, и не в том даже — хотя было и такое объяснение, — что большая часть их приходится на самую нищую и забитую область планеты, обитатели которой еще пятьдесят лет назад автомобиль видели раз в три года. Хотя другие страны уже дошли до «эмбрионального», как у нас говорят, звездоплавания. Одни табу никого бы не остановили.
— На Трайтелларе табу остановит любого Колумба, — фыркнул Огоновский. — Вы слабо владеете темой. А вокруг Проклятых Городов создана мифология наподобие наших Содома с Гоморрой, только похлеще. Потому туда действительно никто не лезет.
— Да, но один военный физик, сильно заинтересовавшийся этим феноменом — а на религию ему, как вы понимаете, было начхать, — решился провести некоторые, хотя и весьма поверхностные, исследования. И выяснил он очень странную вещь — развалины на архипелаге Урсан, который местные даже с воздуха обходят десятой дорогой, тысячу шестьсот лет назад подверглись воздействию лучевого ОМП незнакомого нам типа. Если учесть, что столетие Сражающихся Континентов закончилось на тряпичных аэропланах, то вопросец получается очень интересный, вам не кажется?
— И там есть дыра?
— Неизвестно, — Гарри помотал головой и тяжело вздохнул. — Ведь так просто ее не найдешь, а у того исследователя не было ни времени, ни желания ее искать. О его высадке стало известно нашим комиссарам, они устроили скандал — комиссары, видите ли, больше всего на свете боятся недовольства местных властей, и физика убрали с Трайтеллара навсегда.
— Простите, джентльмены, — подал голос Ланкастер, — если я правильно понял, вы говорите о неких проходах, ведущих в так называемые параллельные миры? Мне приходилось слышать о подобных вещах, но я, признаться, никогда не воспринимал это всерьез… и откуда они там взялись — местный феномен?
— К сожалению, это работа наших старых приятелей глокхов, но концов в деле их создания нам не сыскать никогда, можете мне поверить, — поморщился Гарри. — Уже пытались… глокхи, сами знаете, выходят на контакт с нами только по собственной инициативе, к тому же прошло столько времени — в общем, вопрос «кто и зачем» для нас уже не имеет никакого практического смысла. Инструкцию по использованию нам не сыскать, надо выворачиваться своими силами. Ситуация крайне осложняется тем, что дырки, возможно, ведут не только на параллельный Трайтеллар, а куда-то еще. И исследовать мы их толком не можем… все, что в наших силах — это хотя бы попробовать разобраться, с какой периодичностью открывается тот самый «дуршлаг» о котором я уже говорил. А дальше, имея ну хоть некий минимум информации, убедить местного сатрапа в том, что он должен пустить на свои земли полноценную экспедицию. Именно для этого вы нам и потребовались, мастер Огоновский.
— Да, он, может, и имени моего не слышал, — фыркнул тот. — По-моему, далеко не все на планете в курсе событий, происшедших после высадки группировки Вальтера Даля.
— Слышал, слышал, — заулыбался Гарри. — Ведь сатрапствует там ваш старый знакомый Халеф. Правда, зовут его теперь иначе, но это он, можете не сомневаться. Но так как у него некоторые трения с крайне консервативным крылом собственного духовенства, то никого, кроме медицинской миссии и небольшого отряда строителей, которые возводят ему сеть аэродромов, он к себе не пускает. У нас, разумеется, была мысль отправить к нему исследователей под видом геодезистов, но эта хитрая рожа сверяет списки в головном планетарном комиссариате Конфедерации, а там уже ничего не спрячешь.
Какую бы секретность мы ни возвели, все равно найдется добросердечный аноним, желающий сходить на исповедь к своему региональному сенатору. Последствия понятны, не так ли?
— То есть вы хотите, чтобы я убедил его в том, что нам нужно посмотреть, что там творится с дырками на его территории? — невесело усмехнулся Огоновский. — А потом?
— Он в любом случае не сможет разрешить присутствие серьезной экспедиции, — мотнул головой Гарри. — Поверьте, я знаю, о чем речь. Но вас он, безусловно, примет в самом лучшем виде. И вас — пропустит. Хотя бы как старых друзей. Ни один местный епископ не сможет возмутиться, если Почтительнейший Сын — таков, кстати, его титул, — устроит для вас роскошное многодневное сафари. Тот же факт, что вас станет сопровождать досточтимый воин вашего ранга, лишь поднимет уважаемого гостя в глазах этих гребаных святош.
— Вообще-то Халеф был неплохим парнишкой, — задумался Огоновский. — Но времени прошло немало, да и власть такого уровня никого еще, кажется, не красила. Но попробовать, конечно, стоит. Ладно! Рассказывайте, что у него там вылезло. Что, в самом деле, вас так напугало, а?