«Бедолаги, — подумал Ланкастер, — дров тут не очень-то и сыщешь, наверное, целый день с места на место переползали…»
Следуя заданным курсом, катер взял левее, трасса ушла в сторону, и под плоским брюхом машины вдруг промелькнула еще одна повозка, медленно ползущая вверх по пологому склону довольно высокого холма. Ланкастер закурил и отвернулся. Вид этой несчастной обезлюдевшей страны навевал на него тоску.
Когда посадочные опоры катера примяли траву за широкой кормой «Венома», густо-оранжевое закатное солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Со стороны поселка строителей раздавались вопли и многоголосый рев: там вовсю гоняли мяч и разминались вечерним пивом. Ланкастер с охотой составил бы компанию, но это было невозможно… со вздохом размяв плечи, он выпрыгнул из катера и задумчиво повернул голову: север скалился далекими зубцами трандарских вершин. Что-то неведомое заставило Ланкастера коснуться ладонью рукояти меча. Пальцы скользнули по тугой шершавой коже, сомкнулись на затейливой гарде. Меч всегда придавал ему уверенности — в большей степени, чем любое другое оружие.
Генетическая память, в миллионный раз сказал себе Ланкастер. Просто генетическая память…
Из «Венома» неторопливо выбрался Чандар с сигаретой в зубах. Глаза у него были красные.
— Я увеличил наблюдательную группировку до семи единиц, — сообщил он, подходя к Виктору. — Мои скауты, как вы понимаете, оснащены несколько иначе, чем стандартные.
— Понимаю, — улыбнулся гренадер. — У вас жутко усталый вид, Ярослав.
— У вас жутко усталый вид, Ярослав. Обратились бы вы к Огоновскому. А то на вас смотреть странно: щеки запали, глаза как у кролика.
— Последние события стоили мне немало нервов, — вяло отозвался Чандар. — Впрочем, почему — пусть это останется со мной. А к врачам мне ходить не надо, я сам себе доктор. Не волнуйтесь, я не свалюсь. Был бы я чуть моложе, конечно, и будь во мне чуть поменьше дырок… ну да что об этом… У вас все в норме?
— С местными экстремистами гвардейцы должны справиться, — кивнул Ланкастер. — В столице, по крайней мере, точно: я «нарисовал» для Осайи, кое-какие наброски, и если там не найдется особо инициативных военачальников, то Гвардия свое дело сделает. Что будет в других местах — не знаю, но это не очень-то и важно. Главное — сохранить Владыку и не упустить столицу.
— С Владыкой мы как-нибудь разберемся. Ужинать пойдете?
— Спасибо, Ярослав, нас накормили во дворце. Дерьмовая у них там жрачка, но брюхо я, по крайней мере, набил под завязку. Пойду, пообщаюсь со своей подопечной. Может, нам все же удастся отправить ее домой?
Чандар поковырял землю носком ботфорта.
— Честно говоря, я хотел бы сделать все для этого возможное, — сообщил он, не поднимая головы. — Ее судьба и так трагична, так зачем нам с вами брать на себя лишний грех — своих что ли, мало? В общем, попытаемся — это я могу обещать вам твердо. Не убивать же ее, в конце концов.
Ланкастер не ответил ничего: пожевав губами, он ступил на откинувшуюся перед ним ступеньку трапа атмосферного створа штурмбота. Суинни сидела в десантном деке, откинувшись на спинку бежевого дивана, и перед ее глазами медленно плыл берег давно забытого моря.
— Это ваша Метрополия, — произнесла она, ощутив появление Ланкастера. — Ее не стало? Почему?
— Мы выиграли войну, мы сохранились как раса, — усмехнулся Виктор. — Но не смогли сохранить некоторые наши миры… что ж теперь? Пришел иной виток развития нашей цивилизации. Что с тобой, Суинни? Тебе плохо?
Палец без когтя ударил по сенсору — и дивные золотые пляжи растаяли в теплом свете двух плафонов, освещающих дек. Ланкастер опустил голову: он не хотел смотреть ей в глаза. Бежевый легкомоющийся синтетик, покрывающий пол, потолок и диваны десантного отделения боевого штурмбота, тускло поблескивал перед ним. Вокруг была тишина.
— Сегодняшней или завтрашней ночью каждому из вас придется принимать свое решение, — Суинни говорила с привычным уже певучим акцентом, и резкие, звенящие интонации интера завучали в ее устах мольбой, — я знаю, что в случае ошибки вам придется убить меня.
— С чего ты взяла?! — почти выкрикнул Ланкастер, но рука Суинни, вдруг обозначившаяся когтями, тяжело опустилась на его наплечник. Разумеется, ее когти ничего не могли поделать с поликомпозитной броней, и гренадер не двинулся с места, лишь опустил голову еще ниже.
— Важно не это… — в голосе Суинни появились незнакомые ему нотки твердости. — Почему ты не лгал мне? Ты только скрывал… кое что. Почему? Ведь ты не можешь считать меня равной. Ты не можешь принять мою… любовь. Так почему? Твои понятия о чести воина… убийцы?
Ланкастер не смог выпрямиться: ему не хватало высоты потолка. Тогда он сел на диван напротив Суинни и скрестил руки на груди. Ему нечем было дышать — теперь он смотрел вбок, в сторону внешнего шлюза.
— У меня нет ни жены, ни признаных мною детей, — тихо сказал он. — Хотя я — лендлорд, владеющий землями, превышающими по площади Раммах. Вся моя жизнь была посвящена войне: я изучал военную историю, я сражался, я разрабатывал новые тактические модели. В тактических единицах лично я уничтожил около миллиона своих оппонентов. Триста четырнадцать лиц оппонентов я срубил в личном полевом противоборстве, из них восемьдесят девять — холодным оружием. Восемьдесят девять эсис пожелали отведать моего меча — и все они умерли, а ведь самый слабый из них был выше меня на метр, и старше лет на сто…