— Золотые слова, — буркнул с другого конца стола Чандар, погруженный в грибной салат.
Через пять минут Огоновский промокнул губы салфеткой и решительно поднялся.
— С меня довольно. Если нагрузиться как следует, вам придется тащить меня на руках, а я, увы, уже не такой легкий, как когда-то.
— Вы правы, — Ланкастер отодвинул тарелку. — Пора собираться: дело идет к полудню, и у нас осталось не так-то много времени. Я думаю, владыка, вашим гвардейцам лучше отправляться в город. Крупная дичь нас не интересует, а что-нибудь среднеразмерное мы допрем и так, на своем горбу.
Чандар едва заметно кивнул. Краем глаза Огоновский уловил его движение и, отвернувшись в сторону, незаметно поморщился. Физик не нравился ему с самого начала. Не смотря на весь свой жизненный опыт, Андрей не мог ответить, почему: в конце концов, никто и не требовал от специалиста СБ какой-то особенной учтивости. Однако в психопортрете Чандара, прорисовывавшемся для него с большим трудом, Огоновскому то и дело чудилась некая беспринципность, способность действовать вне рамок привычной морали — и это изрядно пугало. Особенно в свете сложившихся обстоятельств. Андрей пытался убедить себя в собственной неправоте: ожидал увидеть классического ученого червя, а вместо того получил себе на голову энергичного и довольно сухого эсбэшника с вечно поджатыми губами — однако пока не выходило. Чандар ему откровенно не нравился.
На распоряжения Осайи гвардейцы отреагировали поклонами и недолгой суетой. Откуда-то было извлечено длинное многозарядное ружье довольно устрашающего калибра, икрустированное по стали ствола золотыми узорами, и владыка объявил начало сафари.
— Где-то я это уже видел, — заметил Ланкастер, с улыбкой глядя, как Осайя вешает ружье себе на плечо.
— Что вы имеете в виду? — немного опешил тот.
— Тип магазина, затвор, все это уже было, — усмехнулся Ланкастер, указывая рукой на плоский полукруг, висящий под стволом штуцера. — Могу вас поздравить, господа, человеческая история точно ходит по спирали. Перед нами неавтоматический вариант французского ручного пулемета «Шош» начала двадцатого века. Насколько я могу понять по затвору, все почти то же самое… только очередями не стреляет.
— Стреляет, — вдруг покраснел Осайя. — А что?
— Так, ничего, — махнул рукой Виктор. — Среди моих предков были французы, так что я могу гордиться. Но идемте же, джентльмены!
Ребристые подошвы десантных сапог Андрея Огоновского упруго подмяли толстый слой подгнившей листвы, покрывающий склон.
Пологий подъем не казался ему трудным, он с легкостью нес на себе облегченный вариант снаряжения генерала Десанта — лишь малая часть брони, минимум энергетики и почти полное отсутствие боеприпасов. Плоский рюкзачок медика, конечно, имел полную комплектность, но его масса практически не ощущалась, куда сильнее давили годы, проведенные в качестве сугубо гражданского человека. Глядя на ровно качающуюся перед глазами спину Ланкастера, Андрей вдруг с улыбкой подумал, что на настоящего десантного генерала он не потянул бы никак — и не возраст тому виной. Всегда другая роль… перед ним, играя роль некого авангарда, спокойно, словно они подходили к старой таверне, вышагивал настоящий генерал, гренадер, находящийся вне молодости или же старости. Даже умирая от старости, такие остаются полусумасшедшими профессионалами, способными вот так вот, слегка покачиваясь, неутомимо шагать вверх по склону в тяжеленных доспехах, до упора набитые батареями жизнеобеспечения и магазинами к излучателям…
— Справа, сорок пять от точки стояния, — вдруг громко прошептал Чандар, — что-то крупное. Дистанция тридцать… приближается.
Огоновский резко обернулся — физик находился чуть позади него, — и выдернул из набедренной петли охотничий бластер, специально купленный им незадолго до вылета.
— Вы уверены? — заговорил он.
— Я… — начал Чандар, но Ланкастер, остановившись, втянул носом воздух и замер на месте.
— Не унесем, — произнес он. — Не стоит. К тому же эта тварь, как мне кажется, сильно напугана и сейчас рванет назад.
— Да это эрвил! Это же слышно, он проламывается сквозь кустарник! — вдруг вскрикнул Осайя, навострив уши. — Лучше с ним не связываться, у них сейчас период гона! Конечно, мы сразим его, но его мясо, мягко говоря…
— Орем все! — резко скомандовал Ланкастер. — Ну-ка: оле, оле, оле!
— Ол-ле! О-ле!
Крича, Огоновский принялся ломать подсохшие ветви деревьев для пущего грома: несколько секунд спустя он хохотал вместе со всеми.
— С ума сойти, — заворчал вдруг Чандар, — пятеро взрослых мужчин, вооруженные до зубов, отгоняют какого-то…
— Да-да, мне тоже смешно, — вдруг скривился в презрительной ухмылке Ланкастер. — Что же, вы стали бы убивать животное, не представляющее для нас охотничьего интереса? Просто так, флаг-майор? Для порядка? Ах ты, медведь из лесу выполз!
— Но я! — взорвался в ответ физик, однако Ланкастер не дал ему договорить:
— Я рекомендовал бы вам не декларировать работу вашей спецтехники столь наглядно. И вообще — раз вам так страшно, я выделю для вас прикрытие. Легион-генерал Огоновский, не откажите мне в любезности, замкните арьергард. Хотя боюсь, что с нашим уровнем шума на добычу нам рассчитывать не стоит.