Виктор тяжело вздохнул.
— Все, моя прекрасная кошка, — сказал он Суинни. — Тебе пора домой. Комдив, — позвал он.
— Я…
— У вас есть хоть один «микрик»?
— Один есть.
— Прикажи подкатить мне под люк. Водитель не нужен.
Ланкастер выбрался из кресла.
— Давай оставим слова, — произнес он, в упор глядя на Суинни.
— Но я не смогу оставить мысли, — ответила она.
— Пускай… если бы не ты, я, пожалуй, не стал бы рисковать собой из-за всех этих людей. Но теперь мне уже все равно.
— Ты умеешь рисковать без приказа.
— Ты ошибаешься. Раньше я не умел. Все!.. твоя машина уже подана. Запуск двигателя красной кнопкой, рычаг — вперед-нейтраль-назад. Все это ты уже видела в наших фильмах, да?
— Правая педаль — газ, левая — тормоз, — медленно кивнула Суинни. — Не бойся за меня, я доеду. Ведь у нас все почти так же.
— Ходовая не сломается, — Ланкастер коснулся правой ладонью виска, — Это невозможно. Ты доедешь. Это — Конфедерация! Ты доедешь…
Он распахнул люк. Суинни быстро скользнула за руль небольшого тентованного вездехода, пустила турбину и коротко блеснула в ватном полумраке волшебным серебром своих глаз. Рывок рычага трансмиссии, и «микрик», развернувшись, помчался, подпрыгивая на кочках. Через несколько мгновений его уже не было видно; Ланкастеру вдруг показалось, что знакомый голос прошептал ему «Спасибо…» — и растаял над степью.
— Я поднимусь на метр, — сказал гренадер комдиву. — Вы — на месте.
Ракетный пенал давно перезарядился вторым — и последним — магазином. Ланкастер привычно ввел параметры цели, взяв их из инфосферы скаутов, и положил руку на панель. В тот миг, когда его «Джибсы» отстрелились, перед Виктором возникло вращающееся дымное кольцо — но он готов был поклясться, что успел заметить, как взорвались, разнося все вокруг себя, жирные автоцистерны Истинных.
Дым остался позади, как и все прочие искушения.
Эпилог
Каннахан Уэнни пересчитал имеющуюся в кошеле наличность и прикинул, хватит ли ему одновременно и на полный бак, и на пристойный ужин. Нет, второе отпадало по определению. До жалования еще целых пять дней, и если он сейчас от души закусит, жить придется на консервах, а такая перспектива казалась ему совсем уж невыносимой.
Нет, второе отпадало по определению. До жалования еще целых пять дней, и если он сейчас от души закусит, жить придется на консервах, а такая перспектива казалась ему совсем уж невыносимой.
В дверях продуктовой лавки на Уэнни налетел сзади неряшливо одетый парень, от которого ощутимо несло спиртным.
— Куда ты прешь, олух? — буркнул Каннахан, потирая ушибленное плечо.
— Простите, досточтимый, — развел руками парень и исчез в вечернем сумраке переулка.
Каннахан сел в свою машину и подумал, что на заправку он заедет завтра: хотелось поскорее домой, где ждет не дождется вечерняя бутылочка вина. Он поднял руку к замку зажигания, и вдруг понял, что в левом кармане куртки торчит нечто инородное, а точнее, конверт, которого, это он помнил точно, там быть не могло.
Конверт оказался довольно толстым, да еще и лишенным каких-либо надписей. Несколько секунд Уэнни раздумывал, стоит ли его открывать, но потом все же решился — вряд ли его стали бы убивать таким замысловатым способом, как яд в конверте.
Каннахан не ошибся. Первым в ладонь ему выпал тонкий листок с рядом цифр. Внимательно осмотрев его — цифры до боли походили на номер банковского счета, — Хан приободрился и вытряхнул остальное, а именно: плотный, сложенный втрое гармошкой лист с орлами Конфедерации и мелким, глубоко отпечатанным текстом:
«Дорогой Господин Уэнни! Уведомляем Вас в том, что по рассмотрению обстоятельств Вашей службы, Вам начислено жалование в сумме… Также предлагаем Вам в любое удобное для Вас время, явиться в ближайшее представительство Планетарной Гуманитарной Миссии Конфедерации Человечества для обсуждения сроков и программы Вашей поездки… с целью изучения и ознакомления…»
Каннахан бросил послание на задний диван и захохотал.
— Интересно, — простонал он, вытирая, наконец, слезы, — «дорогого господина» Элга они уже перестали искать по всем своим планетам?
Декабрь 2005 — май 2007, Санкт-Петербург.