Улучив миг, когда рядом со мной не проносится ни одного смертоносного жала, оглядываюсь в сторону Тамираса, подобраться к которому поближе нам так и не удалось. Впрочем, его попытка пообщаться с милой компанией, к которой он так настойчиво стремился, тоже ни к чему не привела: четверка воинов в набиру, украшенных серебряной полосой, атакуют его очень слаженно и до зависти умело. И если так дело пойдет и дальше, то магам удастся зафиксировать матрицу портала: Хаос, хотя и продолжает сотрясать магический фон, потихоньку начинает рассеиваться и это хорошо заметно по тому, как все четче проявляют себя щиты, поднятые моим клятводержателем.
Но удручает не только это — несмотря на наше явное численное преимущество и присутствие среди нас дракона и демона, перевес все более явно переходит к их стороне, и это не может не настораживать. Та опасность, которую представляют для Лилеи Даймоны, сейчас видна невооруженным глазом — лишь Тамирас и Радмир способны противостоять более чем одному противнику. Да и количество эльфов, среди которых, правда, нет ни пятерки телохранителей, ни самого Дер'Ксанта, считающихся лучшими воинами Камариша, за те несколько минут, что продолжается наша радушная встреча, уменьшилось едва ли не вполовину, наводя на мысль о том, что если не придумать чего-нибудь кардинального, ее исход будет совершенно не таким, каким его хотелось бы видеть.
Пока я исполняю танец с кинжалами, потому что меч у меня уже успели выбить, брату удается разделаться с парочкой, что не пропускала его в сторону дракона. Их кровь густо заливает присыпанную серой пылью пожухлую траву, а Радмир, кидается на подмогу Тамирасу, трансформируясь прямо в прыжке и ломая шею неудачно подвернувшемуся ему под руку Даймону.
И ведь не скажешь, что это зрелище не для таких хрупких и нежных, как я.
И ведь не скажешь, что это зрелище не для таких хрупких и нежных, как я. Потому что мое состояние тоже весьма далеко от благодушного и совершенно не способствует мирным способам разрешения конфликтных ситуаций. Так что тот воин, что совершает большую глупость приблизиться к Элизару ближе, чем дистанция, которую я определила как безопасную, без какой-либо жалости с моей стороны, отправляется к предкам. Вслед за тем, которого спровадил туда парой мгновений раньше граф, воспользовавшись тем, что боевая форма демона внесла некоторую сумятицу в ряды стремящихся как можно быстрее покинуть этот негостеприимный для них город.
Следующие несколько минут явно не потворствуют тому, чтобы со стороны оценивать действия других. Нас с Элизаром так плотненько взяли в коробочку, что, несмотря на раздувшееся самолюбие, желание позвать на помощь брата становится уже нестерпимым: левая рука графа висит плетью, да и моя рубашка мало напоминает ту, белоснежную и украшенную кружевами, в которой я сегодня утром покинула свою комнату.
Увы, умные мысли имеют обыкновение запаздывать и вместо того, чтобы криком напомнить Радмиру о своем существовании, я вынуждена бросаться наперерез очередному чернокожему красавцу, в глазах которого явное намерение лишить жизни моего подопечного. И этого мне удается перехватить, вонзая ему в плечо лезвие кинжала, который словно живой, тянет меня к чужой плоти. Но я не замечаю другого… И Элизар, замерев на мгновение, глядя на меня мутнеющим от боли взглядом, опускается на колени, окрашивая в алый цвет серый камень тропинки к которой нас оттеснили.
— Нет!
Я кидаюсь к нему, но передо мной встают четверо. И мои губы сами, не спрашивая позволения шепчут то, что кажется сейчас совершенно неуместным, но произносится само:
— Ты мне нужен, Закираль…
Рука тянется к амулету, что ограничивает мои способности, а взгляд, за тот короткий миг, который нужен был мне, чтобы сорвать цепочку, успевает заметить даже то, что ощущается мимолетным. Словно пеплом, присыпанные серым лица Тамираса и брата, что замерли, не сводя с меня глаз; раскрывшийся зев портала, в котором исчезает тот самый третий, до которого пытался добраться дракон; кровь Элизара, заполняющая собой, словно рисуя узор, неровную каменную кладку.
— Всем отойти. — Голос Радмира перекрывает визг клинков, крики воинов и стоны раненых.
И хотя я вижу, что на многих лицах недоумение, пример Тамираса, что первым реагирует на слова брата, становится для остальных сигналом для того, чтобы как можно дальше оказаться от меня.
Не знаю, как много ласковых слов я услышу, когда все это закончится, но меня успокаивает мысль о том, что то, что я собираюсь сделать, даст мне шанс вытащить из этой переделки графа.
Кончики пальцев начинают искрить сразу, как только моя магия ощущает свободу, и я стараюсь не думать, что произойдет, когда она встретится с отголосками Пустоты, что клочьями тумана продолжают висеть вокруг. Капли пламени скатываются с ладоней, продолжающих сжимать рукояти кинжалов, струйками стекают по лезвиям, становясь морозно-голубыми и падают на землю, разбиваясь в искрящееся крошево.
Трудно представить, о чем думают Черные Воины, в глазах которых мелькает недоумение, сменяющееся ужасом. Возможно, о том, что языки пламени, что стеной встают между нами, не могут быть настолько обжигающе-холодными. А возможно, понимая, что я не смогу, да и не захочу даже пытаться удерживать контроль над тем, что вырывается на волю, сквозь сброшенные барьеры.