— Я сожалею, но столь щедрого подарка от меня ты не заслужил. У тебя есть всего лишь одна минута, чтобы сделать свой выбор.
И почему же мне сегодня так не везет?!
— Тогда я буду вынужден выбрать второе: за столь короткое время мне вряд ли удастся найти аргументы, с помощью которых я смогу уговорить себя ответить иначе, чем уже однажды это сделал.
Кинжалы в ее руках появляются, когда она уже совсем рядом со мной. Но я ждал этой атаки и успеваю ускользнуть, хотя и понимаю, что эта игра не продлиться настолько долго, чтобы у меня появилась не только идея, как с ее помощью выбраться отсюда, но и возможность это осуществить. И вновь бросок. Мне удается перехватить ее руку, но я слишком хорошо помню, что она владеет ими обеими одинаково и удар настигает меня до того, как я отклоняюсь с его траектории. И край платка, с обломанной застежкой падает с моего лица.
Впрочем, все как она и обещала. Тем более, что у меня даже мысль не мелькала, чтобы в этом сомневаться — будь я даже вооружен, вероятность победы над Жрицей ее ранга была ничтожно мала. И все, что я сейчас делаю — даю себе возможность в последний раз почувствовать, как яростно бежит кровь по жилам, как тело отзывается на жажду выжить любой ценой, как продолжает держаться иллюзия, что от меня еще что-то зависит.
Она останавливается внезапно, когда уже не только ткань набиру, но и форменный белый китель испещрен сеткой разрезов и украшен алыми разводами.
На ее лице появляется улыбка, которая одна могла убедить меня в том, что эту женщину я не хотел бы видеть рядом с собой и окинув меня взглядом, в котором ощущается предвкушение, бросает, чуть сбившимся от поединка голосом:
— Охрана.
На ее лице появляется улыбка, которая одна могла убедить меня в том, что эту женщину я не хотел бы видеть рядом с собой и окинув меня взглядом, в котором ощущается предвкушение, бросает, чуть сбившимся от поединка голосом:
— Охрана. — И добавляет, уже для меня. — Я тебе подарю незабываемые мгновения.
И единственное, что я могу сделать, кивнуть головой, глядя как в камеру входит шестеро воинов круга, держа в руках цепи, которые должны были точно подойти к тем крюкам в стене, что не вызвали у меня вопросов по поводу своего предназначения.
Следующие несколько часов каждой своей минутой напоминали друг друга. Как только она поняла, что мне удалось заблокировать боль, придумала для себя и меня иное развлечение. Приказав принести большое зеркало и установив его напротив меня, рассказывала мне, в какой последовательности она будет превращать меня в изуродованный труп, сопровождая свои слова теми самыми действиями, которые она так красочно описывала. И заставляла наблюдать за тем, как мое тело, которым я так гордился, становилось именно тем, что она мне и обещала. И мне пришлось очень пожалеть о том, что спасительная боль не может хотя бы ненадолго отправить меня в небытие. Потому что оставаться в сознании и видеть все это — было невозможно.
И единственная надежда, что осталась мне: то мгновение, когда сердце замрет, потому что ему нечего будет гнать по жилам, наступит совсем скоро и мне остается лишь дождаться его, не сойдя с ума от отвращения к тому, во что она меня превращает.
Не знаю, как долго это могло еще продолжаться, но дикая боль пронзила мое сознание, когда вместе с ощущением неправильности происходящего рухнули блоки, вернувшие мне возможность чувствовать. И это было непросто неправильно, это означало лишь одно: активировалось заклинание, что связывало в одно целое меня и Наташу. И это была последняя мысль прежде чем случилось то, о чем я мечтал. Темнота, еще не ставшая Пустотой, но так ее напоминающая, обступила меня со всех сторон, спасая от безумия, в которое я готовился провалиться.
* * *
— Да сделайте же что-нибудь!!!
Я смотрю на то, что еще недавно называлось Закиралем и понимаю: прикончить ту стерву и притащить его сюда, было самым простым; по крайней мере, тогда я знала, что делать.
Но как помочь ему теперь, когда не то что притронуться, на него смотреть больно.
— Тамирас, он же твой родич! — И я с мольбой гляжу на дракона, в глазах которого застыла растерянность.
Но не потому, что мое появления для них стало неожиданностью (вся наша компания была в сборе, когда я вывалилась из портала вместе с Даймоном), он явно не ожидал увидеть своего соперника в том виде, в котором тот сейчас лежал на полу в моей комнате.
— Извини, Таши, но я не чувствую в нем драконьей крови. Да и магия моя ему не поможет, только убьет быстрее.
И я опускаюсь на колени, каждой клеткой собственного тела ощущая, как последние капли жизни вырываются из его груди вместе с прерывистым дыханием.
— Таши, ты больше ничего не можешь для него сделать. — Радмир сжав мои плечи руками, пытается меня поднять, но чувствуя, как я начинаю вздрагивать от едва сдерживаемого рыданья, садится рядом и прижимает меня к себе. — Как только ты пошла за ним, я отправил вестника отцу. Правда…
Я знаю все, что он хотел сказать и радуюсь тому, что он не произнес этих слов, потому что тогда мне уж нечего было бы противопоставить волне отчаяния, что готова меня захлестнуть.