— И…
— Мы оба очень старались. В первом бою я играл с ней до последнего, внушая, что моя победа была едва ли не случайной. И когда я, чувствуя, как лавой растекается кровь по моим жилам, коснулся ее губ… То, что я ощутил, стоило того, чтобы за это бороться, понимая под этим не совсем то, что понимала она. Но, что было странным, и в чем я не мог обмануться, она тоже желала этого поцелуя, пусть даже и, не осознавая веления своего тела. Второй бой был более долгим и осторожным. И мне стоило большого труда не нарушить свое обещание и не начать атаковать, используя все свои возможности.
И мне стоило большого труда не нарушить свое обещание и не начать атаковать, используя все свои возможности. И вновь поцелуй, и на один удар моего сердца приходится два ее, но, тем не менее, они бьются в одном ритме, пеленой выстилая все перед глазами.
— Но как ты додумался перед ней открыться?
— Когда наши взгляды встретились я понял, что если ее сейчас обману, потеряю навсегда: она исполнит свое обещание, но никогда не сможет быть моей не потому, что это было условием, а потому, что сама этого захочет. И я там же, во дворе трактира, снял личину. Вызвав у всех, кроме нее, не самые легкие последствия — вряд ли кто ожидал, что самогон вместе с ними глушил сам Повелитель. Она же лишь удовлетворено кивнула, похоже, уже почувствовав, что я совсем не тот, за кого себя выдаю и повторила свой жест, когда я отказался от третьего боя, заметив, что будет мало чести если я таким образом заполучу женщину, которую хотел бы видеть в своем дворце.
— Это был сильный ход. Отдать выбор ей самой.
— Это не был ход, Ролан. И она это поняла. И только поэтому окликнула, когда я, выстроив портал, уже готовился сделать шаг. И поэтому, встав рядом со мной, спустя мгновение вышла в портальном зале дворца. И именно поэтому почти год была рядом, став не только возлюбленной, но и другом.
И не только другом… Она спорила со мной до хрипоты, она восхитительно дулась на меня, она кидала в меня подушками и грозила подсыпать мне в питье слабительное. Она как кошка, изящным изгибом спины отвечала на случайное прикосновение, она пронзительным взглядом заставляла меня, Повелителя, останавливаться, словно опасаясь перейти неведомую черту, она задумчиво сидела на широком подоконнике и смотрела вдаль, будто пытаясь увидеть там свое и мое будущее, она молча выходила из моей спальни, плотно закрыв створки дверей, когда я возвращался по утру из гарема. Она… Она… Она… Она научила меня жить. Она научила меня любить. И именно она научила ценить меня мир. Потому что лишь рядом с ней я начал задумываться о том, какими ласковыми могут быть вечера, когда в камине потрескивает огонь, а она, устроившись на ковре у моих ног, играет с кисточкой моего хвоста. Именно она, внешне хрупкая, человеческая женщина сумела объяснить мне не словами, своим отношением, что значат для меня мои сыновья и какой судьбы я им хочу. И именно она, дала мне почувствовать боль потери, когда в мире, где я могу получить все, я не могу вернуть себе то, что мне дорого.
— Почему она ушла, отец, если знала, что она стала для тебя многим? Почему столько лет скрывала от тебя дочь, вашего ребенка, о котором ты мечтал?
Что ж, теперь я знаю. И понимаю, что ничего другого тогда она сделать не могла. Но только легче мне от этого не становится.
— Я много лет не решался задать ей этот вопрос, боясь услышать совершенно не то, что услышал, когда она мне на него ответила прошлой ночью. И единственное, о чем жалею, что не смог завоевать ее доверия настолько, чтобы она открылась мне тогда.
— Отец…
Я медленно поднимаюсь с кресла напротив и отхожу к столику, на котором стоят бокалы и бутылка изысканного эльфийского вина, которое я приготовил, не рассчитывая провести эту ночь в одиночестве. Наполнил один из них наполовину и выпил одним глотком, совершенно не ощущая вкуса — к сожалению, даже память о тех счастливых днях не смогла вытравить из моей души беспокойства о своей женщине, дочери. О Закирале, судьба которого оказалась плотно переплетена с их судьбами, о сыновьях, глядя на которых в моем сердце вспыхивает гордость, о Лилее, которая настолько погрязла в междоусобных войнах, интригах правителей и их амбициях, что может оказаться совершенно неспособной противостоять нашествию Даймонов, которое вот-вот должно случиться.
О том, насколько общая опасность сможет укрепить те зачатки взаимопонимания, что начали складываться у меня с Правителем темных эльфов и Властителем драконов.
— Отец…
Ролан стоит уже рядом и от того, как тверд его взгляд, мне становится не спокойнее — увереннее. Потому что рядом со мной есть те, кому я могу полностью доверять и на кого могу положиться.
— Рае — полукровка. Ее мать — магичка с Лилеи, а отец — Даймон. Ялтар Вилдор.
— Она — сестра Закираля и дочь Правителя Дарианы?
— Да. И еще она — ментат. Причем очень большой силы. Отсюда ее целительские способности. И когда она поняла, что ждет нашего ребенка и ощутила в нем Хаос, кинулась за помощью к Властителю Тахару.
— Значит, Таши…
— Несет в себе кровь четырех рас и благодаря жениху не только открыла в себе Пустоту, но уже ею и воспользовалась.