Так что, пора брать ситуацию под свой контроль, пока ею окончательно не завладели другие.
— Папа, ну я же уже взрослая. Как-то неприлично со мной так обращаться.
Будем считать, что своего я добилась. И причем, уже два раза: и сама стою на ногах, и братец больше не ищет куда спрятаться от обвинений в недосмотре за весьма непоседливыми барышнями.
— Где мама?
И вся веселость стекает с моего лица: мои старания держаться рушатся под натиском одного единственного вопроса.
И пусть отец еще не понимает, почему я прячу от него глаза, но его рука уже прижимает меня к себе.
— Она наверху, с Закиралем.
— Не все прошло гладко?
— Просто, я едва не опоздала.
— И?
— Она сказала, что не позволит ему уйти.
И я чувствую, как едва заметно расслабляется его ладонь, и моя надежда вспыхивает с новой силой. Потому что это может значить только одно: отец знает то, что пока неизвестно мне.
— Ты должна ей верить. — И видя, что теперь я готова пустить слезу уже по другому поводу, вновь возвращает меня к старым проблемам. — Ты не хочешь мне поведать, как в твою умную голову проникла идея в одиночку отправиться на базу Даймонов?
— Может, не здесь? — Я делаю очередную попытку его разжалобить, добавив в голос оттенок смущения.
— И здесь, и сейчас. А пока ты будешь рассказывать об этом во всех подробностях, я подумаю, не определить ли кого-нибудь из здесь присутствующих, в пустующие в моих подземельях покои. За то что не смогли уберечь от глупостей одну единственную барышню.
И его речь звучит настолько убедительно, что по лицам большинства растекается бледность. Но я даже взглядом не буду их успокаивать, наводя на мысль, что Повелитель демонов таким образом шутить изволит.
Вот только, когда я присаживаюсь на краешек кушетки и готовлюсь начать свое повествование, у меня больше нет желания, продолжать эту игру: отец хоть и держится как ему положено по статусу, но его глаза уже несколько раз подергивались мутью, выдавая крайнюю степень волнения.
— У меня был выбор, попытаться вытащить его сюда или пройти по нити к нему и устроить небольшое представление. И я решила выбрать второй.
— Это особенность тех уз, которые вас связали?
— Нет, это заклинание, которое Закираль внедрил в мою ауру, чтобы в случае чего прийти мне на помощь.
Взгляд отца в сторону Тамираса достаточно красноречив, чтобы я кинулась прикрывать теперь уже его.
— Его нельзя было обнаружить. Источник силы был вне самого заклинания, а благодаря связи Единственной, оно воспринималось как часть меня.
— Дальше.
— А дальше все просто. Я выстроила по этой нити переход, вышла в его камере, прибила дамочку в черном костюме, что использовала моего жениха в качестве анатомического пособия, не удержала в узде свои силы и почти в пыль разнесла цепи, которыми он был прикован. Потом активировала артефакт, который мне пожертвовал Тамирас и двумя переходами вернулась сюда. Как раз, когда выскочила за защиту базы, игрушка и сработала. Так что у меня была возможность увидеть, как работает боевая матрица Порядка столкнувшись с Хаосом. Надо признать, поразительно убедительное зрелище. Сразу начинаешь понимать, за что Даймоны драконов не любят.
— И это все?
— Папа, самое страшное во всем этом было прикоснуться к Закиралю. Потому что я никогда не думала, что такое можно сделать используя всего лишь один кинжал.
— Это была Черная Жрица.
И кто это у нас так несвоевременно голос подал?
— Кто?!
И почему это на меня смотрят такими взглядами, словно я в одиночку базу Даймонов уничтожила. Хотя… надо признать, именно это я и сделала. Пусть и не совсем в одиночку и не до конца уничтожила — не будь заклинания Закираля, этот план можно было бы назвать сумасшествием.
— Это была Черная Жрица.
Пусть и не совсем в одиночку и не до конца уничтожила — не будь заклинания Закираля, этот план можно было бы назвать сумасшествием.
— Это была Черная Жрица. — Повторяет Агирас, и я понимаю, что веселье все еще впереди. — Госпоже удалось сделать практически невозможное. Даже коммандер не смог бы выстоять против нее.
Скулы отца стали тверже, а когти сложились в боевой захват. И остается лишь гадать: чья же шейка чудилась ему при этом.
И я делаю единственное, что могу сделать: говорю то, о чем не хотела бы даже вспоминать. Потому что картина этого еще долго будет стоять перед моими глазами: ярость, что огненной волной затопляет мой разум, вытаскивая из недр моей души нечто, чему я названия не знаю, но что пугает меня уже своим существованием. И сила, которая плотными крыльями вырастает за моей спиной, даруя ощущение если и не всемогущества, то чего-то настолько несоразмерно большого, что соблазн воспользоваться этим сбивает все блоки и установки, что составляют мою личность. И тот миг, когда я черпаю из бездны этих возможностей и…
— А я и не выстояла. Я ее просто размазала по стенке.
И в той тишине, что устанавливается вокруг меня, лишь лица отца и Карима остаются совершенно спокойными, в очередной раз наталкивая меня на мысль о том, как они похожи в том, что знают даже то, о чем другие и не догадываются.
Дверь в гостиную открывается как раз тогда, когда неуютность ситуации почти толкает меня на то, чтобы устроить небольшую истерику. Вошедший целитель окидывает взглядом присутствующих, склоняется в поклоне перед отцом и закончив приветствие обращается ко мне.