Как? Как в тех условиях, в том окружении, в крепких стенах законов, обычаев, под прессом пресловутого Кодекса Чести, под неусыпным контролем внутреннего круга, он сумел не только не закостенеть, но и научился понимать, сопереживать, чувствовать? Как ему удавались попытки искать то, о чем большинство его сородичей даже не задумывалось? Как ему хватило смелости пытаться разрешить кажущуюся на первый взгляд неразрешимой дилемму между настигнувшей его любовью к женщине чуждого ему народа и своим миром?
И если меня что-то и потрясло, так именно мужество, с которым он шел по своему пути. То, как он боролся за все, к чему стремилась его душа. То, каким беззащитно-ранимым он оказался внутри жесткой оболочки Даймона.
Была ли я напугана открывшимися мне перспективами, возможностью не вынести той ноши, которую, приняв свое решение, я должна была с ним разделить, опасением за собственную жизнь, которая могла оборваться значительно раньше, чем мне самой бы этого хотелось?
Нет, не была.
Я допускала, что могу оступиться. Но знала — он протянет руку и поможет подняться. Я понимала, что могу погибнуть до того, как мои мечты воплотятся в жизнь. Но верила — судьба благосклонна к тем, у кого хватает решимости бросить ей вызов. И не страх поселился в моей душе — тишина замершей перед рассветом природы, в ожидании чуда, которым явит себя вздымающееся в небо солнце. И осознание того, что сам мир будет откликаться на мой призыв, пока ощущение единства с ним будет пронизывать мою сущность.
Но было и другое… В тот момент, когда он закончил говорить я не поняла — ощутила, замершим на мгновение сердцем, комком воздуха, застывшим в горле, потерявшимся в дали взглядом — я не могу позволить потерять ни одного мига из того, что мне — нам отпущено. Я не могу потратить их на то, чтобы разыскивать правых и виноватых, я не могу растворить их в вечности на то, чтобы клясть судьбу за то, что счастье не поднесено мне на блюдечке, за то, что за него приходится бороться и проливать свою кровь. Я не могу лишить себя ни единого его взора, ни слова, ни улыбки, ни прикосновения.
И не могу позволить сделать этого ему — кто может сказать, как много нам дано быть вместе, чтобы потерять из этого хотя бы крупицу.
Так что, когда открылся портал во дворец, лично я была настроена весьма решительно. Тем более что обещанные мамой два дня с ним, я провела совершенно не так, как надеялась. И пусть благодаря Агирасу я не только узнала о своем будущем супруге много нового и интересного, но и успела претворить в жизнь часть своего плана по ознакомлению Закираля с прелестями моего характера, подводя к мысли, что это не я — это он плохо все рассчитал, прежде чем принял свое решение. Но после всего пережитого мне нужно было больше, чем смотреть на застывшее холодным мрамором лицо, на замершие пальцы, выглядывающие из-под краешка бинтов. Я жаждала видеть его взгляд, чувствовать его дыхание, слышать его голос, убеждаясь в том, что мне действительно удалось сделать то, что даже я сама, в глубине своей души, считала практически невозможным.
Снова и снова утверждаясь во мнении о том, что если судьба предлагает тебе подарки, то не стоит из ложной скромности от них отказываться: такое участие с ее стороны редкость, да и нет у нее привычки уделять внимание тем, кто не умеет ценить ее милость.
Мы прибыли во дворец уже поздним вечером. И потому отец коротко, но весьма радушно поприветствовав Закираля и нежно обняв меня, предложил все церемонии и разговоры перенести на утро, уточнив, что каждый волен понимать под этим именно то время, которое ему необходимо для полноценного отдыха. И хотя я чувствовала, что мой жених был бы не прочь как можно быстрее прояснить для себя часть вопросов, он не стал возражать. То ли демонстрируя выдержку, то ли все еще чувствуя некоторую слабость после ранений.
Лишь попросил указать ему на покои, где он и Агирас могли бы разместиться.
Ну-ну… глядя на искры, что время от времени вспыхивали в папочкиных глазах, я уже настроилась на определенные неожиданности. И даже не пожалела, что Закираль так и не снял щиты, которыми окутал меня еще в доме Алраэля, опасаясь, как бы я своими эмоциями не сотворила очередные закопченные развалины — должны же быть в его жизни и приятные сюрпризы. А то, что ему предстоит именно такой… Подтверждала загадочная улыбка мамы и легкая рассеянность, с которой ее взгляд скользил по нам.
— Коммандер, — так… начинается, — я взял на себя смелость предположить, что Вы не будете против, если я размещу Вас в крыле, отведенном моей дочери. — И заметив, как стекленеет взгляд моего жениха, но, тем не менее, не позволяя себе на это хоть как-то отреагировать, тем же совершенно равнодушным тоном добавил. — По нашим законам, совершив помолвку, Вы уже взяли ответственность за принцессу на себя и совершение обряда — лишь формальность, которая скрепляет уже сложившиеся отношения. Но если я поступил некорректно с точки зрения Ваших законов…
Да, папочка… Только не надо родному дитятке сказки рассказывать, что ты эти самые законы и не изучил. От самой первой буквы и до самой последней точки, чтобы ненароком свою дочь в какую нехорошую историю не втянуть, а если уж она по своему недомыслию сама себя туда впечатает, то вытащить ее оттуда с наименьшими потерями не только для тела, но и для душевного состояния.