Илья, окончательно сбитый с панталыку всеми этими рындами-залпами, соскочил с постели. Неверной походкой добрался до входной двери. Снял засов, распахнул дверь настежь.
Из дверного проема, промахнувшись ногой мимо отошедшей створки, выпал виновник шумовых эффектов Никита Васильич Добрынин.
— И позвольте осведомиться, почему не спится гуле, — бьются крылья о кровать? — принял Илья гостя на грудь.
— Потому что к слову «гули» рифму трудно подобрать, — нашелся гость.
Муромский мало-помалу возвращался в русло бодрствования.
— Трудности с подбором рифмы в половине шестого утра находятся в прямой зависимости от благорасположения муз.
Муромский мало-помалу возвращался в русло бодрствования.
— Трудности с подбором рифмы в половине шестого утра находятся в прямой зависимости от благорасположения муз. Правильно, военный?
— Невзирая на всю вашу спортивную сущность, вы необычайно прозорливы, брателла. Муза расположилась ко мне, извиняюсь, спиной.
— Неужто опять с Любавой Олеговной пересекся?
— С нею, жрицей ритуальных услуг, — пригорюнился Добрынин. — Только подумать, такая восхитительная ночка выдалась: все небо в алмазах, лунное шампанское на божественном теле, соловьи воркуют чуть не под ухом. И вдруг — бац! — вспомнила свое жуткое предложение… Это ли комильфо'бль?!
Пока Илья лихорадочно искал слова утешения, на лестничном марше вспухала новая звуковая волна. Шлепанье мягкой обуви и мужские голоса, которые, по мере приближения, становились более узнаваемыми. Не дожидаясь звонка, хозяин гостеприимно распахнул двери и объятия. Сопровождал действие гневный вопль:
— Ну и сколько вас можно ждать?! Мы сутками не спим, глаз не смыкаем, а они, видите ли, где-то шлындать изволят по утрам.
Никита потеплевшим взглядом окинул пополнение и радостно гаркнул:
— Становись!
Пополнение в лице Алексея и Геннадия отчасти возбужденно, отчасти сконфуженно переминалось с ноги на ногу. Лицо нечеловеческой национальности держало в передних конечностях Арапку — лицо, если так можно выразиться, национальности постчеловеческой. Глаза у последнего были закрыты; он, словно в трансе, декларировал этаким замороженным рэппером:
Я, я из тела ушел, из такого хорошего тела.
Да, мне нехорошо, но это мое дело.
Две головы — сиамский синдром,
одна голова круче двух голов;
зачем мне тело, от него один стрем.
Вперед, начинаем жить без телов!
— Ни фига себе рэппер! — синхронно изумились Илья с Никитой. — Эм Си Доуэль!
— Правильно говорят в народе: голова — чтобы думать, а мозги — чтобы соображать! — осклабился Попов.
— Смотрю, все вы нынче поработали на славу, — похвалил друзей Муромский. — Разрулили кучу проблем, заработали позитивный геморрой и так далее. Теперь дайте и мне на правах хозяина исповедаться. Я крепко виноват перед вами за то, — он кинул взгляд на часы, — что вздремнул буквально пару сотен минут. Пока вы без страха и упрека, без сна и отдыха рвали жилы в ахиллесовых пятах и рубахи на груди. Но у меня имеется для себя оправдание, а для вас скромный бизнес-планчик…
Илья в подробностях пересказал ночной телефонный разговор с акулой теневого спорта и поведал зародившуюся в процессе беседы идейку.
Народ, вопреки классическому афоризму, безмолвствовать не стал. Напротив, коротко и энергично выразил свое «одобрямс». По чести говоря, для краткости были веские причины. Они накатывались на друзей со стороны кухни в виде запахов…
Да отче ты наш, ежели бы с наших кухонь в шесть утра да в будний день неслись подобные ароматы! Разве просыпали бы мы тогда важные встречи и неважные дела, не желая подниматься для заглатывания наспех чашки темно-коричневой бурды с сигаретой? Да пусть даже яишенки с беконом?
Да ни в жисть!
Глава 4
ARE YOU READY TO RUMBLE? [10]
Если верить путеводителю, картафановский Дворец спорта является крупнейшим спортивным сооружением штата Черемысль.
Помимо размеров Дворца упомянутый путеводитель расхваливает его оригинальную, опередившую время архитектуру и систему ионизирующей вентиляции, позволяющую атлетам дышать полной грудью и запросто устанавливать мировые рекорды.
А с недавних пор прославился Дворец еще и тем, что именно в нем проходили бои профессиональных боксеров. Картафанову, конечно, было далековато до превращения в новый Лас-Вегас. Однако отечественные ценители качественного рукоприкладства уже знали этот городок и ставили в неофициальном рейтинге весьма высоко.
Руководство Дворца спорта относилось к страсти народа с пониманием. В день поединков все спортивные секции закрывались, любые тренировки отменялись. На волейбольной площадке устанавливался ринг, вокруг которого размещались кресла для почетных гостей.
Заслужить почет было проще простого. Купи билетик за кругленькую сумму, сделай приличную ставку на одного из соперников — и наслаждайся лицезрением и смачными звуками мордобоя с близкого расстояния. А зрелище и впрямь бывало отменным! Желающие занять места в партере приезжали за десятки километров. Из самого Черемысля, а то и из обеих столиц! Да и те, у кого не хватало наличности для покупки «почета», уважали — ой уважали! — дуэли мастеров кулачного боя. Пусть и наблюдать за ними приходилось с позиций не самых удобных.