— Опаньки! — весело воскликнул Эдипянц, решительно отодвинул с дороги корячившегося с тумбочкой грузчика, и погрозил Гендерному пальцем: — Да ты никак собрался валить? И ведь без предупреждения. Нехорошо, ара.
— Далеко ли намылились, дяденька? — подключился к расспросу Владимир Пубертаткин.
Его тон был намного менее дружелюбным, чем у компаньона. Он уже почуял, что дело пахнет жареным. Если угодно, жареным нихонским фугу.
Пубертаткин дождался, пока носильщик тумбочки покинет комнату, аккуратно притворил дверь и повернул задвижку.
— Хисасибури дэсу, — поприветствовал компаньонов с достоинством самурая и самурайским же акцентом Гендерный. — Давно не видерись. Между прочим, я бы предпочер, чтобы ко мне обрасярись: одзисан. Сьто и означает: дядя. Но ессе луцьсе, чтоб вы говорири — оядзи. То есть старик-отец. Ведь это я вытассир вас из Крязьмограда, где вы быри марчиками на побегуськах. Это я превратир вас в сегоднясьних якудза.
— Э, да ты сбрендил, старик-отец? Че ты язык-то ломаешь? Думаешь, под кретина закосишь и на зону не пойдешь? — сказал Эдипянц.
— Прекратите кривляться, Фебруарии Мартович, — добавил Пубертаткин. — Что за балаган?
— Никакого балагана, сынки, — по-прежнему важно, хотя уже и без акцента, ответил Гендерный. — Дело вот в чем: перед вами сейчас находится не какой-то там отечественный провинциал, а самый настоящий гражданин Страны восходящего солнца.
— Значит, добился-таки? — восхитился Эдипянц. — Во сволочь пронырливая!
— Я бы попросил воздержаться от оскорблений иностранного подданного, — мягко пожурил его Фебруарии Мартович. — Во избежание международных эксцессов.
— И как тебя теперь величать, ара? Фебурито Марусаки? Или…
— Погоди прикалываться, Юра, — с раздражением оборвал Эдипянца Пубертаткин. — Тут как бы серьезное дело, ты что, не понимаешь? Он же сейчас сдернет на свою Осаку, а все шишки нам достанутся. Закроют по полной, на пятнашку каждого.
— А ведь и точно, ара! Э, оядзи, ты как соскочил-то?
— Вот именно, Фебруарии Мартович. Юра вульгарен в своих вопросах, однако предельно точен. Ну-ка поведайте партнерам по бизнесу, вследствие каких действий вы сумели уйти из-под следствия?
Гендерный небрежно махнул ручонкой:
— Ну это просто, мальчики. Во-первых, в отличие от вас я не трогал по-настоящему ценных секретов. Следствие выяснило, что я всего лишь поставлял нашим условным друзьям и столь же условным противникам заведомо негодную информацию. Дезинформацию, если угодно. Во-вторых, я уже старенький. В-третьих, раскаялся и нашел для себя полноценную замену. Мой куратор из известной государственной службы согласился с тем, что выбор неплох.
— Какую еще замену, ара? — заинтересовался Эдипянц. — Что за замена, а?
— Какой куратор? — внутренне холодея, перебил его Пубертаткин главным вопросом.
— А вы отоприте замок. Он сам войдет и все вам расскажет, — душевно улыбнулся Фебруарии Мартович. — Полагаю, ему уже надоело грузчика изображать. Ну же, не бойтесь, сынки. Он не кусается.
В дверь негромко постучали.
— Маттаку! — почему-то по-нихонски простонал Пубертаткин. — О господи!
А Эдипянц выругался. На том же до сих пор незнакомом ему языке:
— Ксо!
В дверь снова постучали. Чуть более требовательно.
Ясно, что после задушевной беседы с куратором (который явился прямиком из Серого Замка), ни о каких служебных делах менеджеры новой формации уже и помыслить не могли. Кроме того, возвращаться в офис, где до сих пор могла обретаться хмельная и страстная Иветта Козьмодеевна?.. Увольте, лучше уж в кутузку, к бандитам и насильникам.
Впрочем, куратор пообещал, что кутузка им покамест не грозит. Просто нужно, чтобы они всерьез отнеслись к сотрудничеству.
По домам их развез все тот же фургон «Картафановских грузоперевозок». Сидели в кузове, на разобранной мебели Фебруария Мартовича. Молчали.
Эдипянц выгрузился чуть раньше, отчего несколько смертельно долгих минут Владимир Пубертаткин был вынужден провести в обществе двоих улыбчивых «грузчиков». Сказать, будто это доставило ему удовольствие, — значит здорово покривить душой. Черт его знает, может, парни действительно были всего лишь грузчиками. Но сейчас любой тип в синем комбинезоне с желтой надписью «КАРГО» казался Владимиру замаскированным чекистом. Поэтому, когда фургон наконец остановился, высадка прошла в ударном темпе. Пубертаткин скакнул из машины столь резво, что стороннему наблюдателю могло показаться: пинком вышибли.
Ускорения хватило метров на двадцать. Потом шаги его замедлились, голова поникла. Полный тягостных дум, Владимир приближался к своему подъезду, когда кто-то резко схватил его за руку.
Пубертаткин поднял очи, готовый к чему угодно. Например, к тому, что это супруг Нельки Швепс. Каким-то образом проведал-таки об их связи и явился для скорой и безжалостной расправы. Или к тому, что это Илья Муромский. Получил в Сером Замке неопровержимые данные о личности расхитителей секретов и нагрянул свершить возмездие.
Тем варварским способом, который столь убедительно продемонстрировал на берегу озера Пятак вчера вечером.
Однако это была всего лишь младшая сестренка Тоня.
— Вовка, — сказала Тоня тоном, от которого у Пубертаткина гадко заныло в животе, и снова дернула его за руку. — Вовка, нам нужно очень серьезно поговорить.