— А сумеешь? — провокационно спросил щурящийся от удовольствия Андрей Денисович.
— Не извольте сомневаться, господин Полковник, — ответила Нинель серьезно. — Уж я-то сумею. Сумею!
Глава 2
В ДАЛЕКИЙ КРАЙ ОЯДЗИ УЛЕТАЕТ
Сердечно распрощавшись с четой Швепсов, члены триумвирата перекурили с дворником, степенно обсудили погоду и перспективы садовых урожаев (некурящий Илья демонстрировал ребятне «бой с тенью»), а напоследок поздравили с добрым утром папуасскую черепушку в «Оке». Черепушка с видимым нетерпением справилась, успели ли они вырвать у Полковника сердце и если да, то нельзя ли угоститься малой толикой свежатины? Друзья почесали в затылках, вразнобой разочаровали бедняжку людоеда, после чего поспешили вернуться к менее кровожадным ларам и пенатам. То есть к Фенюшке и Геннадию.
Лары и пенаты, эти духи домашнего очага, которых хлебом не корми, дай навести теплый моральный климат в жилище, тем, собственно, и занимались. Инопланетный пришелец был счастлив, насколько вообще может быть счастлив профессор дружбанологии, нашедший доказательство существования Главного Друга Вселенной. Он напевал, пританцовывал и выглядел пьяным без вина, которое, собственно, и не было ему нужно для опьянения. При взгляде на иноземного гостя становилось как-то праздничнее на душе: все-таки неуклюже танцующий крокодил довольно забавное зрелище. Фенюшка, напротив, сидела тихо, присутствия своего никак не обнаруживала. Однако чувствовалось: тут она, рядышком. Отчего сразу делалось покойней и уютней. Примерно как от мурлыканья кошки или пыхтения самовара.
— Что ж, ребята! — провозгласил Алексей, сверкая орлими очами. — По-моему, мы совершили великое дело. Превратить давнишних противников если не в союзников, то хотя бы в нейтралов — это дорогого стоит.
— Предлагаешь спрыснуть успех? — перевел восторги товарища на общеупотребительный язык прагматик Никита.
— Точно так! — расплылся Леха в улыбке. — Если, конечно, коллектив поддержит.
— Ну коллектив-то у нас дружный, — с воодушевлением сказал Илья. — Думаю, Попец-удалец, ты не останешься в тоскливом одиночестве.
— Да-да! — энергично закивал Геннадий. — Преувеличенно славное начинание.
Поддержим под обе руки. Мне безапелляционно не терпится выпить на бутерброд с тем, кто вернул мне веру в успех моей великой пассии… То есть миссии.
— Во! Душа-человек! Свой в доску! — заключили друзья. — Ну как с таким не употребить за расцвет галактической дружбанологии?
— Вот те на! Снова употреблять? А как же мораторий на спиртное? — прозвенела с напускной строгостью Фенюшка.
— Временно аннулирован в одностороннем порядке, — ответил Леха нудным голосом канцелярской крысы. — Вследствие неучтенных ранее факторов. Как то…
— Ладно, ладно! — зашумели на него друзья. — Факторы изложишь после, в письменном виде. А сейчас давайте думать, кого в гости позовем. Чтобы не было потом разговоров, что спиваемся втихомолку.
Понятно, что мысли у всех двигались в одном направлении. Инга? А как же. Ванюша Дредц? Обязательным образом. Сильфида Антонина с Пашей-Пафнутием? Само собой! Да плюс троица присутствующих мужчин, Геннадий, бестелесная барышня и то ли присутствующий частично, то ли частично отсутствующий вяленый Доуэль. Итого десять голов, полный комплект. Хорошее круглое число для создания хорошего пиршественного круга, выражаясь эпическим языком.
Попову, как зачинщику-инициатору, вручили огромную Илюхину сумку и отправили в гастроном, разрешив выбирать напитки на собственное усмотрение. Геннадий активно рвался ему помочь, но был остановлен из понятной предосторожности. Одно дело, когда «по улице ходила большая крокодила» в песенке, — и совсем другое, когда в реальности. Могли возникнуть эксцессы и ненужные разговоры.
Когда Попов убыл, Муромский сел на телефон, а Никита, как признанный виртуоз мясорубки, половника и шумовки, выдвинулся в район кухни. В помощь ему были назначены: рептилоид (резать овощи) и Фенюшка. Впрочем, скоро берегиня выставила с кухни обоих. Зеленый профессор не столько шинковал соленые огурчики, сколько прикладывался к рассолу, а Никита, пользуясь случаем, решил браво, по-офицерски приволокнуться за нею самой. Подумаешь, невидимая — воображение-то на что? Комплименты, расточаемые им, сделали бы честь самому поручику Ржевскому. Но честной девице показались чересчур уж вольными.
Раззадоренный собственным гусарством, Никита сейчас же подступил к Илюхе с предложением «слетать до Инги».
— Зачем звонить? — пылко убеждал он друга. — Резвые ноженьки гвардии комиссара Добрынина стократ надежней. Да и самой мадемуазели будет куда приятней увидеть симпатичного гонца, чем услышать противный трезвон телефонного аппарата и искаженный помехами голос неведомо кого. Чего доброго, не узнает тебя и трубку бросит! А мне знаешь как обрадуется!
Илья, которому деятельный интерес посторонних мужиков (пусть даже друзей) к соседушке-студенточке уже во как надоел, погрозил Никите пальцем.
— И не надейся. Тебя — к Инге направить? Это же все равно что лиса в курятник запустить.
Никита всплеснул руками:
— Вот же дьявол ревнивый. Не, ну ты глянь, Геннадий, на этого Отеллу картафановского разлива! Во дает, боксер! Илюшка, да ты что, впрямь думаешь, что я начну к ней клинья подбивать?