Присутствующие, за исключением Фебруария Мартовича, начавшего при словах «налоги, таможня, пристав» трепетать пуще прежнего, доложились. Причем Дредд бросил валять дурака и отрекомендовался Иваном Вожжиным-Подхвостовым, студентом четвертого курса Академии физической культуры города Черемысля.
— А теперь, Алексей Леонтьевич, не изволите ли разъяснить, что привело пристава нашей бравой таможни сюда? — спросил Илья.
— …В этот питомник мышевидных грызунов, — уточнил Никита.
— …В эту обитель расистов-рабовладельцев, — добавил Дредд.
— …В это логово сверхъестественных форм жизни, — завершил список Муромский.
Попов ответил лаконично, без эмоций:
— Обнаружен канал контрабанды идей, составляющих национальное достояние. Следы кончаются тут.
Перед Гендерным вновь поплыли туманные образы коллег по неправедному бизнесу. В его воображении они строчили доносы на изобретателя и организатора злосчастного канала и угодливо несли их человеку с суровым лицом чекиста. Когда воображаемый чекист положил листочки в серую папку «Дело №…» и завязал тесемки, Фебруарий Мартович достиг состояния сатори. То есть просветления. Он осознал, что гражданство Страны восходящего солнца для него может так и остаться неосуществленной мечтой.
Из транса его вывел голос Добрынина.
— Так вот, значит, кто главная крыса, — задумчиво сказал санитарный инспектор и попробовал ногтем острие крюка. — Не там, значит, искали…
А Леха, приблизившись к Гендерному, крепко взял его за пуговицу:
— Будем колоться, господин изменник?
Тот быстро облизнулся и сказал:
— Будем.
Кололся Гендерный с мучительным наслаждением. Будто чирей выдавливал.
Признания записывались на видео. Камера у налогового пристава была замечательная, последняя модель знаменитой нихонской фирмы «Бокки-Данкон». Плоская, компактная, удобная. Точно такую же, один в один, смастерил для нужд руссийских специальных служб полтора года назад инженер картафановского «Луча» Алексей Попов. В производство она так и не пошла из-за каких-то нелепых мелочей. А потом документация на нее благополучно потерялась. Вместе с опытным образцом.
Если верить Гендерному, сам он принес отечеству вреда не так уж много. А возможно, даже сослужил полезную службу.
А возможно, даже сослужил полезную службу. Ибо работал дезинформатором. Да-да! Чертежи подсовывал иноземцам искаженные, технологические проекты недоработанные. Детальки и узлы необкатанные, а то и вовсе бракованные. Короче говоря, торговал бросовым товаром.
Совсем иное дело его преемники, менеджеры Пубертаткин и Эдипянц! О, те-то гнали через границу лучшие образцы, перспективнейшие разработки. Их и следовало брать на цугундер. А Фебруария Мартовича, старого, больного человека, отпустить с богом. Все равно он на днях станет гражданином Нихона. Уплывет умирать туда, где сакуры, сады камней, Фудзияма и домики с картонными стенами.
— Конечно, — ласково сказал Попов. — Конечно, уплывете, голубчик Фебруарий Мартович. Но вначале добровольно явитесь в Серый Замок, в комнату номер тринадцать дробь тринадцать. Где и доложите все, что знаете, о шпионской деятельности менеджеров Пубертаткина и Эдипянца.
— А я, — веско сказал Муромский, — это дело проконтролирую.
— И не вздумайте бежать, — скучливо добавил Попов. — Учтите, сведения о вашей личности хранятся в компьютерных базах таможенной службы. Со скверной такой пометочкой «латентный контрабандист». Так что хрен вы куда без моей санкции выедете.
Триумвират, дополненный Дреддом, пожелал Гендерному покойной ночи и с достоинством удалился. В последний момент под ноги им нырнула тварь, похожая на скукоженную человеческую головку, несомую десятком не то упругих косичек, не то паучьих ножек.
Слышимый лишь друзьям Фенюшкин голосок потребовал:
— Доуэля нашего копченого смотрите не оставьте. Он нынче молодцом выступил.
Добрынин подхватил головенку за ноздрю санитарным багром и сунул в опустевший мешок из-под толченого мела пополам с дешевым кошачьим кормом.
Фебруарий Мартович этого не видел. Когда дверь за карателями закрылась, он, тоскливо поскуливая, снял со стены купленный в местной сувенирной лавке самурайский меч и принялся яростно рубить в кабинете мебель и оргтехнику.
Меч был никудышный и скоро сломался.
Глава 8
«В СТОЛЬНОМ ГРАДЕ КЛЯЗЬМОГРАДЕ…»
Изрядно потрудившись на ниве возмущения картафановского спокойствия, команда устроила передышку в уютном скверике перед проходной поруганного ими завода «Луч». Предварительно пришлось спугнуть с единственной скамейки стайку маргиналов. Маргиналы, не вякнув, ретировались в кусты и уже оттуда начали бузить. Илья с негодованием метнул в их сторону цельнобетонную урну. Маргиналы слегка поломались и бузу прекратили.
Алексей облегченно уронил презентационный пиджачок на скамейку, снял очки.
— Господи, как можно всю жизнь ходить в футляре? Нет, парни, даже не уговаривайте меня стать президентом. Ни в жисть!.. Илюша, голубчик, — перешел он на жалостливый тон, — подгони сюда нашего механического друга. Балахончики приберем. И пиво я там в холодильнике заначил.
Муромский заскрежетал зубами (не привык он к роли посыльного), но побрел куда просили, высекая из бетонных плит искры подкованными форменными сапогами. В темноте было отчетливо видно, как искрящаяся дорожка протянулась метров на тридцать. Затем искры истаяли. Хлопнула дверца, зажглись фары, сонно заурчал движок. Спустя несколько мгновений драйвер рапортовал расстегнутому до пупа Попову: