Неожиданно для всех разверзлись хляби небесные.
Огромная масса горячей воды, почти кипятка, обрушилась на Тыру. Ниоткуда она взялась. Прямо из воздуха. Будто по волшебству. Сопровождал извержение вод разбойничий свист в трубах парового отопления и пушечное хлопанье подъездных дверей.
Тыра пронзительно взвыл, хлопнулся на четвереньки и, нелепо виляя задом, продолжая скулить, махнул вниз по лестнице. За ним тянулся шлейф пара. Страшно загрохотали вослед беглецу, точно вели по ним толстой палкой, кованые лестничные перила.
— К пиву холодец! — восхитился Алеша.
— Фенька, душенька! — констатировал, блаженно прищурившись, Илья.
— Снова ванну набирать… — с философской невозмутимостью подвел итог Никита.
Архаровцы притихли. Счет живой силы теперь выходил и вовсе равный. Атаковать же укрепленные позиции противника боевой устав любой армии разрешает минимум при трехкратном перевесе. Звериный инстинкт любой шпаны, как ни странно, уставу вторит буковка в буковку.
— Слыш, Лех, ты не помнишь, что у нас на второе к завтраку? — справился Муромский, с заинтересованной миной возведя очи к потолку. — Чаек вроде уже был.
Попов за ответом в карман не полез. Да и откуда в сатиновых трусах взяться карманам, скажите на милость?
— Как обычно, Илюха. Каша-размазня. Порридж, выражаясь грубо и по-заморски.
«Мамелюкам» стало еще пуще не по себе. Незнакомое слово, изобилующее рычащими и жужжащими согласными, сулило неведомые опасности. И уж если водопад кипятка эти чудные мужики назвали всего лишь чайком…
— А по-русски и изящно как будет? — с тревогой спросил Дредд, озвучивая немой вопрос соратников.
— Если надо изящно, лучше пусть Никита скажет. Никит, проинформируй народ.
Росомаха на полкорпуса высунулась из дупла. Остро блеснули глаза.
— Порридж — это по-нашему дерьмо, хлопцы. Горяченькое, в консистенции домашнего киселя. Прикажете подавать? — Добрынин начал медленно вздымать вооруженную ножницами руку.
Нервы у архаровцев не выдержали. Опережая собственный отчаянный визг, вприскочку, резвые, как архары, покинули они поле несостоявшегося сражения. Да, пожалуй, и страницы нашей повести.
— А вас, голубчик, я попрошу остаться, — сухо обратился Добрынин к растерянному, растерявшему войско Дредду. — Обрисуй-ка, что привело вашу кодлу в сей ранний час к нашему мирному порогу?
Куда было деваться папуасскому принцу? Рассказал как на исповеди.
Слушали молча.
Когда Дредд закончил, Муромский, не проронив слова, запустил руку ему за пазуху. Вытащил конверт, перебросил Лехе.
— Илья, — сдавленно, однако гордо (королевскую кровь хоть в белом теле держи, хоть в черном — она все одно королевская) сказал Королевич.
— Илья, — сдавленно, однако гордо (королевскую кровь хоть в белом теле держи, хоть в черном — она все одно королевская) сказал Королевич. — Тебе не кажется, что это уже чересчур? Мародерство какое-то.
Илья нахмурился, закусил губу. Того и гляди, передумает, вернет денежки. Ищи их потом, свищи!
На помощь поспешила Фенюшка. Шепнула в ухо Добрынину:
— Никита, братец! Растолкуй хоть ты шпаку шоколадному, чем мародерство отличается от контрибуции.
— Да запросто, сестричка, — сказал Добрынин и немедленно рыкнул: — Отставить упадочные рассуждения!
После чего в два широких шага очутился между Илюхой и Дреддом. Обратил посуровевший лик к папуасскому принцу.
— Разъясняю популярно, для невежд. Мародерство, голубчик агатовый, это когда с неостывшего трупа врага стягивают сапоги, шерстяные носки, кальсоны. Штык-ножом отсекают палец, чтобы снять обручальное кольцо. Им же отпиливают ухо, чтобы снять кольцо-серьгу. Этим же штыком, а то и прикладом выбивают…
Он отработанным движением профессионального работорговца или коннозаводчика оттянул вверх губу Дредда, обнажив крупные, будто у молодого жеребца, зубы. Отпустил, вытер пальцы о балахон.
— …Прикладом выбивают золотые коронки. Ну и прочее в том же духе. Тогда — да, самое оно. Мы, русские офицеры, такое дело решительно осуждаем. С мародерами у нас разговор короткий. Трибунал, расстрел, в безымянную яму. Зато если с того же трупа или, положим, пленного снимают оружие…
Обрез, словно по волшебству, оказался в умелых руках Добрынина. Никита осмотрел его, оценил как «горизонтальный «венус» с боковыми замками от «Голланд-Голланд»; изготовлен сразу укороченным», после чего передал Лехе и продолжил:
— …то такое действие называется уже сбором трофеев. В военное время вполне законно. Ну а когда на потерпевшего поражение противника накладывается контрибуция, то тут хоть ты как извернись, контрибуцией она и будет зваться. Любая Гаага победителя оправдает. Так вот, мы сейчас взяли трофеи и контрибуцию. Доходчиво изложено?
Изложено было доходчиво. Дредду оставалось только сказать контрибуции, то есть пяти Бакшишевым тысячам, прости-прощай.
Обрезу «венуса» с боковыми замками, между прочим, тоже.
Поскольку держался Дредд достойно, чести королевской не уронил, друзья зазвали его на чай, на шанежки. Пораскинув умишком, тот согласился. Ну в самом деле, зачем сразу сбегать. Вдруг в мирной домашней атмосфере расслабится Муромский и удастся-таки провернуть дельце с мордобоем века?