— Верно говоришь! — обрадовались друзья. — Золотые слова! А нельзя ли твои бока как-нибудь проверить на предмет приятной мягкости?
— Обойдетесь, проверяльщики, — с заметной грустью отшутилась Феня.
Может, и не отказалась бы она от мужского ухаживания, да вот беда, боков у бедняжки не было.
Друзья, поняв причину девичьей грусти, сконфузились. Илья, то ли чтобы скрыть замешательство, то ли чтобы замолить грешок, тут же сгреб двухпудовку и начал размашисто ею креститься. Леха посмотрел на посвистывающую в полете гирю с опаской.
— Ну здоровый, ты тут заканчивай, а я пойду Никиту искать, — сказал он и бочком выскользнул из спортзала.
Направляемый в этот раз нюхом, он безошибочно добрался до кухни. Никита, одетый только в тренировочные штаны, майку-тельняшку и передник, орудовал деревянной ложкой в кастрюле. Аромат от варева поднимался феноменальный. Рядом побулькивал вовсе уж нечеловечески аппетитным содержимым прозрачный ковшик под крышкой.
Попов сглотнул хлынувшую безудержным потоком слюну и поинтересовался:
— Что день грядущий нам готовит?
— Макароны по-комиссарски, — ответил Никита.
— Под фирменным соусом «кошмар язвенника».
И щедро сыпанул в ковшик молотого красного перца.
— По-комиссарски — это, видать, с мясом белоказаков и членов царской фамилии?
— Царской? Гм. Можно и так сказать, — не стал возражать Добрынин и простер указующую ложку в сторону кухонного стола. На столе среди прочего стояла вскрытая баночка из-под консервов. Буквицы на ней были сплошь нерусские. Никита изрек: — Убедился самолично, мой приятель ироничный.
Подстегнутый поэтической фразой, терзаемый научным любопытством, Леха прогалопировал в указанном направлении и сгреб банку. «La tsarevna» — заносчиво возвещала надпись на ней. По контуру этикетки шел орнамент из силуэтов махоньких упитанных квакушек — и каждая в трезубой короне. Поставщиком сырья, как и в случае с давешними маринованными рыжиками, значилась Руссия, штат Черемысль.
— Mon Dieu! [6] — проронил Алексей всплывшее из каких-то неведомых глубин памяти французское восклицание. Всплывшее, нужно заметить, на редкость уместно. — Макароны с лягушатиной! А улиток ты туда, часом, не добавлял?
— Нет, — лаконично сказал Никита.
— Слава богу! — Леха рухнул на колени, вознося ладони к потолку. — О благодарю Тебя, Сущий на небеси, что Ты удержал проказливые ручонки…
— Нет. Потому что я добавил их в соус, — хладнокровно прервал его пылкую речь Добрынин, после чего изобразил восторженный гогот: — Бу-га-га!
Леха вскочил и затравленно огляделся. Полулитровая емкость из-под улиток обнаружилась тут же, на столе.
— Боюсь спрашивать, но… Как у нас насчет тараканов? Червей? Гусениц?
— У Илюхи в загашнике имеется бутылка мескаля «с гусеницей». Пойло зовется «Монте Албан», гусеница — гузано. Ею можно и нужно закусывать. Однако, Алексей… — в голосе Никиты прорезалась укоризна, — неужели ты собрался пить мескаль за завтраком?..
— Вообще-то нет, — пробормотал Попа и спешно удалился в ванную. Пока не выяснились еще какие-нибудь сногсшибательные подробности относительно меню предстоящей трапезы.
Соус «кошмар язвенника» бодрил и обжигал не хуже свежесваренного колумбийского кофе. Комиссарские макароны были длинны и толсты как садовый шланг, а в отверстиях многих из них прятались лягушечьи конечности. Чай был в меру горяч и крепок. Булочки с маком, изюмом и корицей, которых не разглядел в первый набег на кухню Попов, — румяны и пышны. Медов на столе обнаружилось три сорта.
— «Если будешь так стараться, будешь чай варить опять, то на праздничек, наверно, подарю рублевок пять…» — с улыбкой процитировал Илья и подмигнул Никите.
— «Пять рублей ведь денег много, с ними можно погулять! — подхватил Добрынин. — Знать, и Феня-недотрога меня станет уважать!»
— Погляжу-погляжу, — шаловливо отозвалась та.
Леха налегал на булочки и в пикировку не вступал. Во-первых, не помнил цитируемые стишата. Во-вторых, опасался проболтаться, что слизняки с лягушками очень даже пришлись ему по вкусу.
Покончив с гастрономическим роскошеством, друзья устроились на балконе. Курцы-огурцы посапывали в две носогрейки. Илюха брезгливо морщился и поминал недобрым словом ближайшую родню Колумба и Петра Первого, лично ответственных за появление на балконе табака.
Кроме того, он махал перед мордой ладонью, разгоняя дым, но несгибаемо оставался рядом.
— А изрядно мы вчера шухера в родном краю навели, — блаженно прищурился на солнышко Леха. — Чего бы сегодня сотворить выдающегося? Чем имена в истории увековечить?
— В историю влипнуть не штука, штука из нее выпутаться, — философски заметил Никита. — А дел у нас по самые брови. На дивизию хватит. И каждое первостатейной важности. Вот хоть бы лягушат консервированных взять. Кто ловит валютных земноводных в нашем краю? Какими объемами? Боюсь, истребляют квакушек хищнически, на развод не оставляют. Не удивлюсь, если даже в период икрометания и спаривания добывают.
— В период спаривания, то есть как раз сейчас, — задумчиво сказал Илья.
— Так поедемте ж к болотам! — воскликнул Леха. — Схватим браконьеров за причинные места и зачнем в трясину окунать. Живо признаются, кто, где и почем родиной торгует. Ну как, витязи, айда?