— Карета подана, вашество, не взыщите за задержку!
— Уж взыщу так взыщу! Тебя только за смертью посылать! Что морду-то отводишь? Виноват, ась, не слышу!.
.
Илья сказал «виноват, сэр» и шлепнул себя по правой щеке.
— Ты чего? — удивился Леха, не ожидавший от друга подобного раскаяния.
— Москитос, сэр, — пояснил Муромский и хлопнул теперь уже по затылку.
— Какие москитос, мужик? — удивился Добрынин. — Нам, коммандос, любые москитос нипочем. Стыдись! Ты мачо, мужик, а не какая-нибудь мучача.
Правая дверца «Оки» распахнулась. Изнутри, позевывая и прихорашиваясь на ходу, вынырнула Инга.
— Кто здесь мачо? Могли бы отвезти бедную мучачу домой, ей еще курсовую писать.
Бросая на нее ошалелые взгляды, коммандос, барбудос и герильерос полезли в костюмерную, что была оборудована в глубине салона «Оки». Первыми управились Алексей и Никита. Они выбрались из машины с сумкой-холодильником. В сумке весело позвякивало пол-ящика свежего «Жигулевского». За ними во мраке обрисовалась этакая улыбка чеширского кота — то был Дредд. Облаченный в темные одеяния, в просторном черном берете, под которым прятались выбеленные косички, с закрытой пастью он смело мог претендовать на звание Мистер Черная Дыра.
Последним, подбадриваемый Фенечкиными напутствиями, в строй вернулся Илья. Ни слова не говоря, он начал срывать с бутылок крышки прямо пальцами и совать пиво желающим.
Желающими были все.
Какое-то время раздавалось лишь хоровое бульканье. Затем в ароматизированный сиренью воздух вознесся фимиам двух самокруток, и слегка подсевший от холодного пива добрынинский голос с пафосом произнес:
— Никогда мне не было так хорошо,
Я у жизни лучшего не попрошу!
Надо мною неба синий шелк.
…тля, а где ж тогда парашют?
Это у нас десантура так в первый прыжок новичков отправляла с борта, — прокомментировал он.
— Фи, поручик, — сконфуженно крякнул невидимый Дредд, — с нами дама…
Развеселившаяся дама только махнула на него рукой и кое-как выговорила сквозь смех:
— Мальчики, с вами необычайно хорошо. Но у меня, честное слово, курсовая горит. Мне бы до дому добраться, а?
Обращалась она, похоже, к двоим мальчикам — Илюше и Ванюше. Мальчик Илюша, потупившись, забубнил:
— А чего я? Вон Ванюшка тоже… физкульт-студент. Ему и карты в руки.
Инга воскликнула «ага!» и взяла оробевшего Дредда под руку:
— Иван, ты правда студент? На каком курсе?.. На четвертом?! Ой, а вы случайно психологию не проходили?.. Да?! И ты, наверно, в ней как Фрейд в сновидениях разбираешься?
Дредд что-то проворчал — скромно, однако утвердительно.
Инга захлопала в ладошки:
— Вань, ну ты же мне поможешь, светоч ты мой темненький! Больше ж не к кому обратиться совершенно. В этих поручиках разве что осталось интеллектуального?..
Неинтеллектуалы дружно принялись скандировать:
— Ва-ня! Ва-ня!
— Ступай, Ванюха. — Попов наугад попытался похлопать Дредда по плечу, но промахнулся. — Денек выдался напряженный. Неплохо бы отдохнуть. Конечно, у вас, у студентов, и так весь семестр выходной. Так что пора, брат, за ум браться. Ум — всему голова! А мы, птицы вольные, посидим потихоньку разгильдяйской мужской компанией в кабачке, без всяких-яких, отдохнем.
Он всем корпусом развернулся к Муромскому:
— Илья, отвезешь студентов в «учебный класс»?
— Без вопросов. Не пешком же им шлепать через весь город.
— Ну а нас с Никитой высадишь у «Шалмана». Знаешь где? Мне про это заведеньице столько забавного наговорили. Оставляй машину и присоединяйся к нам, лады? Тогда все. Кам он, эврибади!. [4] У солдата выходной — он напьется в мат…
Машина плавно затормозила возле полуподвального помещения с неброско освещенной вывеской «ШАЛМАНЪ». Десант в лице Добрынина и Попова со штурмовыми пивными бутылками в руках, пожелав на прощанье студентам особо вдумчивой работы, направился к дощатой двери.
Дверь, однако, оказалась вещью в себе: не имела ни ручки, ни звонка, ни мало-мальского смотрового окошка. Болталась посредине одна лишь ерундовина в виде кованого кольца а-ля антик. Правда, под вывеской бдительный Добрынин приметил глазок видеокамеры, в который незамедлительно и помахал ручкой. Алексей забрякал кольцом по двери.
Из прикрытого досками динамика негостеприимно пропищало:
— Чего надо?
— Пилигримы мы, калики убогие. Назяблись за дорожку дальнюю, изголодались. С утра во рту маковой росинки не было.
— Маковой соломки у вас не было, — буркнула дверь. — Столик заказан?
— Толик? Заказан?! — испуганно переспросил Попов, повернувшись к Никите. После напряженного вечера захотелось Лехе подурачиться. С кем не бывает.
— Нет, — помотал головой Добрынин.
— Дык, елы-палы. Слышь, не заказывали мы никакого Толика. Че мы тебе, отморозки?
— Да какого… понимаешь, с ним разговаривать! — вылез вперед Никита. — Дверь, слушай мою команду. На счет «три» я достаю руку с дубликатом бесценного груза, тогда и увидим, кто кого заказал. Уже «два». И-и-и… опаньки! — Он резко выдернул руку из кармана и взмахнул перед видеокамерой веером ассигнаций.
Дверь одобрительно заурчала и поехала в стену. За ней обнаружилась площадка размером с телефонную будку, а дальше узкий коридор, отгороженный массивной решеткой. Едва пилигримы ступили на площадку, дверь за ними задвинулась на место.