Главное — скорость, помните, что от вас зависит.
Матей хмуро оглядел посланцев.
— А теперь брысь! Риче, возьми серого, он лучше других, с Жани я разберусь, — гонцы бросились вон, и вскоре за окнами простучали копыта.
— А что теперь? — Луи принялся размазывать по чистенькому столу чернильную кляксу, пытаясь придать ей очертание коровы.
— Ждать теперь, — отрезал бывший враг, — самое муторное дело, между прочим. Ждать и думать. Знал я, конечно, что Бернар тварь. Но что он такой дурак!!! Позвал поп змею с волком воевать, она его и укусила…
— Но они на Эланд идут, правда ведь? Что Годою с нами делить? Да ты же сам и говорил, что Бернар с Михаем сговариваются против Рене Арроя.
— Знаешь, парень, — Матей задумчиво взъерошил остатки волос на своем затылке, — похоже, этот шут гороховый наш император таки их пропустил. Иначе бы они Фронтеру с ходу не прошли бы, гарнизоны там сильные, их не обойдешь и не опрокинешь. Прохлопать они не могли, я знаю, кто там командует. Такая армия не иголка, наши должны были загодя все разведать и выдвинуться к Гремихе. Хороший перевал — дело такое — сотня десять тысяч остановит… Нет, по всему выходит, что Базилек их сам пустил. Иначе с чего его консигну впереди тащат.
— А что с нашими гарнизонами?
— А не знаю! — зло отрубил граф, но злость эта явно была направлена не на собеседника. Луи отчего-то вспомнил, что свой титул бастард небогатого барона нашел под Авирой, когда в одиночку защищал от атэвов тело отца Луи, принца Эллари.
— Дядька Шарль!
— Оу?
— Но они ведь на Эланд идут, ведь правда?
— Эк заладил… Эланд, Эланд! Может, да, а может, и нет. Знаю, о чем думаешь. Дескать, Рене Аррой им по рогам даст, а мы ему поможем, а вот войны здесь и сейчас ты боишься. И глазами на меня не блести — не девка! Правильно боишься. Армия наша — оторви да брось. Как твоего отца убили, а Датто в отставку подал, так и пошли дела. Для Базилека с Бернаром мы хуже атэвов, прости Господи, стали. Только и делал, что недовольных искал да по дальним гарнизонам распихивал, одна память про победы и осталась, а как воевать, так толку чуть! — Матей нахмурился. — Но что больше всего мне не нравится, так это изуверство ихнее… Если бы они на Арроя собирались, они бы здесь не свинячили, им в тылах союзники нужны.
— Но откуда же им знать, что мы все узнаем?
— Умный человек (а тарскийского Годоя отродясь дураком не называли) должен понимать, что такого шила в мешке не утаить. Догадались бы, рано или поздно нашли бы эти мертвые деревни… Нет, Луи, если б он пер на Эланд, он бы такого не творил. Боюсь, мы не Рене защищать будем, а Мунт, и пошли Творец дурню Базилеку просветление. Если он не двинет сюда армию, все пропало.
— Все?
— Ну, положим, не все. Атэвы останутся до поры до времени, Кангхаон тоже, южане далеко, Эланд все ж за Аденой и Ганой, их еще перейти нужно, да и Рене кому хочешь зубы покажет. А вот Арция, та точно пропала. Ее и так сейчас тряхни — и развалится. Опоздали мы, — ветеран взглянул на принца почти с ненавистью, — нужно было еще лет десять назад свернуть шею императорской семейке и надеть на тебя корону! А теперь догоняй. Босиком по гвоздям да за подкованной кобылой!!!
Матей замолчал, а у Луи не было не малейшего желания продолжить разговор. Принц сидел, поставив локти на перемазанный чернилами стол, запустив руки в густую каштановую шевелюру. Каждый думал о своем, и мысли эти были не из радостных. Надо было вставать, что-то приказывать, делать веселое, знающее лицо, но не хотелось.
Вернулись разведчики, отправленные к большой дороге, и Матей с Луи вышли их встречать. Винсен и Колен были не одни, сзади аюданта сидел красивый темноволосый юноша, почти мальчик, в сером бархатном колете, на котором был вышит баронский герб — вставший на дыбы конь в воротах из радуги. Луи поразило лицо паренька — отрешенное и бледное, как на картинах старых мастеров.
— Вот, — Колен все свои доклады начинал с этого глупого словечка, и отучить разведчика от этой скверной привычки не мог даже Матей, — он из их лагеря удрал.
— Вот, — Колен все свои доклады начинал с этого глупого словечка, и отучить разведчика от этой скверной привычки не мог даже Матей, — он из их лагеря удрал. Такое там творится, в страшном сне не увидишь. Ему только царки надо дать хлебнуть. А то он вовсе застыл от эдаких радостей. А армия сейчас на Олецьку прет, а дальше на Мунт, так что гореть Базилеку синим пламенем…
— Предупредить бы их, — проворчал Матей, — да разве нас послушают? В Олецьке же этот пень Вуар распоряжается. Никогда ничему без письма с двумя печатями не поверит.
— И все равно едем туда, — Луи торопливо пристегнул шпагу, — мы верхами, успеем раньше. У них обоз, пехота…
— Погодите, Ваше Высочество, — Матей отвел Луи в угол и зашипел: — Никуда мы сейчас не пойдем. Будем ждать здесь вестей из гарнизонов. Не имеем права мы сейчас на рожон переть, надо по-умному делать, а помирать и мыши умеют. Если кошка схватит…
Внезапный порыв ветра опрокинул стоявший на подоконнике кувшин, вздув парусом накрахмаленные занавески. Луи подбежал к окошку и высунул голову наружу. В лицо ему швырнуло целую пригоршню песка и пыли, на зубах противно скрипнуло. Принц взглянул в потемневшее небо — с северо-востока надвигалась гроза. Передние тучи, похожие на пригнувшихся к гривам коней огромных всадников, стремительно заволакивали горизонт, словно над миром нависала небывалая черная волна. Судя по всему, не пройдет и оры, как на них обрушится настоящий потоп. И хвала святому Эраста, если это так! Дороги здесь немощеные, кругом глина, развезет так, что никакой обоз с места не сдвинется. А брод у Олецьки уж точно станет непроходим. А значит, у них в запасе дня два, а то и три.
Гонцы уже в пути, если дождь их и задержат, они всяко доберутся до цели много раньше, чем тарскийцы смогут вновь двинуться с места. А каждая выигранная у судьбы ора приближает помощь. Феликс, узнав о таинственных убийцах, не станет медлить со Святым походом, тем более в мешке вестника лежат и тщательно завернутые в старую занавеску окровавленные рога. Наверняка тотчас же двинет на юг войска и Сезар Мальвани, да и здесь, во Фронтере, они соберут тысяч пять-семь! Только бы гроза не прошла стороной, а Кадена разлилась пошире!