Хватит, больше ни глотка. Хотя б пришлось гнаться за этими извергами до Последних гор. Но этого не потребовалась. Они нагнали их в очередной деревне, названия которой Луи так и не узнал.
Как всегда в этих краях, перед рассветом резко похолодало, с недалекой реки потянулся туман. Очевидно, у Луи разыгралось воображение, потому что длинные белесые космы показались ему живыми и чуть ли не разумными. И еще очень голодными. Молодой человек словно бы почувствовал вековую злобу и сосущую, неутолимую холодную пустоту… Обругав себя за преждевременно данную клятву, но так и не притронувшись к оставшейся царке, принц неожиданно для самого себя развернул коня и подъехал к Шарлю Матею, двигавшемуся по молчаливому уговору чуть впереди отряда рядом с неизбежным Винсеном.
Матей, казавшийся в утренней дымке очень старым и уставшим, повернулся к принцу.
— Мы их догоняем. Гайда пошла верхним чутьем.
— Я понял, — кивнул головой Матей, — что-то еще?
— Не нравится мне этот туман, — неожиданно выпалил Луи.
— Мне тоже, — согласился его собеседник, — но там вряд ли то-то прячется, все наверняка в деревне.
— Я не об этом, — Луи досадливо поморщился. Больно же было ему заговорить о своих страхах. И с кем? С человеком, который и снов-то наверняка никогда не видит.
— Я всегда боялся тумана, — внезапно признался его собеседник, — в тумане мы все — заблудившиеся дети.
Ответить принц не успел. Тишину разорвал страшный, воющий крик. Кричал, без сомнения, человек. Женщина. Но в крике этом не было ничего разумного. Только жуткий, смертный ужас. Луи спиной почувствовал, как напряглись его люди, но первым опомнился все же Матей, страшным голосом гаркнувший:
— Стоять!
— Стоять?! — невольно переспросил принц.
— Мы не можем очертя голову кидаться не зная куда. Нас слишком мало, а этих… — Матей запнулся, не найдя в своем солдатском лексиконе слов, достойных вчерашних извергов, — этих должно быть ну никак не меньше полутора сотен, то есть три на одного. Так что вперед. Но очень тихо. Вон до тех кустов. И уйми собаку.
Гайда действительно была вне себя. Ее горло разрывало низкое рычание, пушистая светлая шерсть на затылке стояла дыбом, хвост совсем исчез между ног. Только впитанная с молоком матери любовь к хозяину и привычка повиноваться заставили суку замолчать и медленно пойти рядом с хозяйским конем.
«Вон те кусты» оказались все той же обязательной в здешних краях сиренью, уже распустившей листья-сердечки. Заросли примыкали к заборчику, окружавшему крайний дом, двери в который были распахнуты, так же, как и в Лошадках. Никого не было видно. Убийцы, если они еще были в селе, не озаботились поставить охрану.
— Похоже, они совсем обнаглели, — проворчал Винсен, проверяя пистоли.
— «Зло всегда есть глупость», — назидательно процитировал Книгу Книг еще один ветеран из числа воинов Матея, чьего имени Луи, нарочито презиравший своих тюремщиков, так и не удосужился узнать.
— Если бы всегда, — не согласился со священным текстом Матей, — но сейчас, похоже, нам везет. Они, — он произнес это слово с непередаваемым отвращением честного рубаки к палачам, — похоже, привычек не меняют. Наверняка гонят всех к иглецию.
— Чего же мы ждем? — дернулся вперед Луи.
— Чтобы Клод и Рауль успели зайти с той стороны, — пожал плечами ветеран. — Ни один не должен уйти.
Если бы полностью рассвело, было бы видно, как Луи покраснел. Опыт, конечно, вещь великая, но догадаться о том, что врага надо взять в кольцо, мог бы и он.
Всадники молча сидели в седлах, время, казалось, остановилось. Крики теперь звучали беспрерывно. Воющие, жуткие вопли гибнущих в муках живых существ. Кто-то из сигурантов не выдержал и сунулся было вперед, но стоящий рядом ветеран — Луи только сейчас заметил, как ненавязчиво люди Матея перемешались с его собственными, — успокоил парня оплеухой. Это было невыносимо — сидеть и ждать, когда впереди гибли, и страшно гибли, беззащитные, но они ждали, пока Матей не поднял и опустил левую руку, словно бы рубанув невидимое чудовище, и не бросил: пора.
..
2229 год от В. И. Утро 25-го дня месяца Агнца.
Нижняя Арция
Лисьи горы и пущи остались на севере. Армия Годоя миновала Восточную Фронтеру и теперь целеустремленно пересекала Нижнюю Арцию — Михай, несмотря на вежливые протесты графа Койлы, предпочел старый Олецький тракт более новому Лисьему, объяснив это нежеланием раньше времени тревожить Арроя. Нижняя Арция, плоская и влажная, не нравилась Уррику, да и что можно сказать хорошее о местности, где и оглядеться-то как следует нельзя — разве что на дерево залезть, да и с его вершины увидишь одно и то же — кроны деревьев, кое-где расступающиеся, чтобы окружить зеленоватые озера, небольшие села, окруженные опять-таки деревьями и мокрыми лугами, по которым без пастухов разгуливали бестолковые, позабывшие, что значит голод и опасность, коровы и овцы.
Войско шло быстро, не заходя в деревни, которые, по счастью, были редкими. Гоблина раздражали тревожно-любопытные глаза из-за заборов, светлокожие ребятишки, открывшие от удивления рты, назойливые лохматые собачонки. Крестьяне взирали на происходящее столь же мудро и отстранение, как пасущиеся на лугах коровы; попадавшиеся на дороге купцы и нобили пожимали плечами, полагая, что Базилек решил, не мудрствуя лукаво, усилить свою армию таянскими наемниками, и, морщась, принимались подсчитывать, какими новыми налогами это может обернуться.
Арцийцы пожимали плечами и принимались за прерванную работу, так и не поняв, что же такое они видели. Михай строго-настрого запрещал своим солдатам даже заговаривать со встречными. Впрочем, поскольку рядом со штандартами Михая покачивалась орифламма с нарциссами и личная Консигна посланника Базилека, принадлежавшего к одной из самых влиятельных и известных арцийских фамилий, местным и в голову не приходило, что происходит что-то неправильное.
В Эланде еще лежал снег, а песчаная прибрежная полоса была непроходима из-за обычных в это время года бурь, но Годой все равно спешил. Еще один переход, и Старая Олецькая дорога разделится на Мунтский тракт, ведущий к столице империи и дальше к Кантиске, и Морскую дорогу, на которую и должна была свернуть армия Михая, чтобы в конце месяца Медведя подойти к Гверганде, городу-ключу Побережья.
Вчера, когда войско располагалось на ночлег на большом лугу у деревни со странным названием Лохматы, личный представитель императора граф Койла, утонченный и красивый в своем темно-синем, шитым золотом платье, более подходящем для увеселительной прогулки, нежели для войны, прилюдно порадовался, что они почти миновали Нижнюю Арцию, которая, что ни говори, всегда была задворками империи, и вступают в сердце империи. Михай галантно заметил, что не сомневается, что «настоящая Арция» превосходит окраину в той же степени, в которой арцийские нарциссы превосходят фронтерские колокольчики. Настроение у регента было пугающе хорошим, впрочем, радовались жизни практически все, не считая рвущихся в бой гоблинов, которым долгая пешая прогулка по сытой дружественной стране начинала надоедать. Их союзники-люди, напротив, вовсю радовались жизни, а привезенные нагрянувшими гостям из числа провинциальных нобилей местное яблочное вино н добротная еда подняли настроение всему воинству.