2230 год от В. И. 1-й день месяца Лебедя.
Овражное поле
Даже когда Таяна и Тарска были друзьями и никому в самом страшном сне не могло присниться, что династия Ямборов исчезнет и на трон взберется тучный тарскиец, господарь Годой и граф Шандер Гардани не ладили. Разумеется, Михаю и в голову не приходило сопровождать Гардани на Конское поле, где капитан «Серебряных» и его додеканы до двадцатого пота гоняли своих подчиненных. Если бы Михай там бывал, он бы вряд ли стал так рисковать…
Девятнадцать тысяч арцийских конников — южане, гвардейцы, дружины присягнувших новому императору самозваных баронов — дружно устремились вперед. Земля гудела под копытами коней, дождей давно не было, и поднятое ими облако пыли издали могло сойти за дым. Разумеется, таянцы вовремя заметили опасность и, бросив на произвол судьбы изрядно поредевший отряд противника, понеслись вдоль оврага. Тот, кто знал повадки таянской конницы, понял бы, что «Серебряные» придерживают лошадей, хотя несведущие были бы уверены, что кони несутся в полную силу. И то сказать, обогнать таянских дрыгантов могли лишь эльфийские иноходцы… Таянцы мчались вперед красиво и слаженно, ровно по столько в ряд, чтобы не путаться друг у друга под ногами и при необходимости меняться местами. Овраг кончился, и таянцы вылетели на покрытое зеленеющим овсом поле, с одной стороны которого виднелись знаменитые кантисские фруктовые сады, а с другой текла небольшая — воробью по колено — речонка, берег которой порос барбарисом. И тут бравый Войцек поднес к губам свой знаменитый горн и коротко протрубил. Повинуясь сигналу, «Серебряные» осадили лошадей и с ходу перестроились. Вылетевшие преследователи были встречены пулями. В свое время Рене Аррой подметил, что от множества легких пушек на корабле зачастую больше толка, чем от нескольких крупных.
Вылетевшие преследователи были встречены пулями. В свое время Рене Аррой подметил, что от множества легких пушек на корабле зачастую больше толка, чем от нескольких крупных. «Серебряные» не взяли с собой мушкетов: слишком заметно, слишком неудобно, да и десять выстрелов лучше одного. Зато за поясом и в седельных сумках таянцев у каждого было по десятку заряженных пистолей, а стрелками люди Гардани были отменными. Падали кони, перелетали через их головы незадачливые всадники, а многочисленные лошади, продолжавшие скакать, уже лишившись своих наездников, изрядно усугубляли сумятицу. Разрядившие пистоли таянцы умело отворачивали в сторону, давая дорогу своим товарищам. Увы! Арцийские кавалеристы набрали слишком большой разгон и не могли остановиться, тем паче что сзади преследователей на дороге взметнулась странная сероватая фигура, более всего похожая на пылевой смерч. Видимо, она обладала какой-то властью над лошадьми, потому что бедняги потеряли со страха голову и кинулись вперед, вынуждая скакавших впереди поторопиться.
Лавина арцийской конницы продолжала нестись, то ли преследуя таянцев, то ли убегая от самих себя. Стремительный бег, однако, был остановлен кинжальным огнем еще недавно украшавших верхние палубы эландских кораблей легких пушек, для которых хватало пары лошадей. Когда тысяча «Серебряных», разрядив пистоли, исчезла в лесу и речных зарослях, а арцийцы не успели даже понять, что с ними происходит, им в лицо и в спину ударили невесть откуда выскочившие пушки, плюнули смертью и куда-то умчались, а из леса и со стороны речонки дружно грянули мушкеты, и тотчас в бок сбившимся в кучу ошалевшим кавалеристам ударили свежие конные тысячи, а сзади уже отрезали путь к лагерю выскочившие из леса пешие копейщики. Их было меньше, чем арцийцев, но они знали, что делали. Мальвани и Феликс чуть ли не год по минутам разбирали Лагское побоище и постарались учесть все. Помог и рассказ Рене о том, как он в свое время обошелся с ортодоксами. Более громоздкие и тяжеловооруженные, к тому же не ожидавшие подвоха те продолжали скакать вперед за якобы удирающей жертвой. В последний момент Рене резко ушел вбок, а преследователи на полном ходу налетели на подводную гряду. Тогда маринеры со смешками и подначками выуживали из воды незадачливых блюстителей веры, теперь время шуток миновало. В войне с Годоем места жалости не было и быть не могло…
Имперская кавалерия бестолково металась по полю, мешая сама себе, теснимая со всех сторон передвижной артиллерией, конниками Архипастыря, «Серебряными» и северянами Мальвани. Только немногие из офицеров Годоя настолько владели собой, что пытались найти выход из ловушки. Один из них углядел на противоположном берегу речонки довольно высокий холм, напоминающий формой лошадиную подкову, на плоской вершине которого виднелось нечто, напоминающее загородку для скота. Когда никто не знает, что делать, первый решившийся хоть на что-то, сам того не замечая, становится вождем. Неизвестный офицер был не в великих чинах, но его люди стойко держались рядом, оберегая командира и одновременно смотря на него с отчаянной надеждой. Офицер привстал на стременах и рявкнул:
— Прорываемся к холму!
Противники, видимо, не ожидали такого поворота, потому что между арцийцами и речушкой оказалась лишь пара рядов «Серебряных», давших по врагу нестройный залп и отступивших. Им на помощь уже мчались пушки, но было поздно. В нащупанную брешь устремились десятки, сотни, тысячи кавалеристов, и остановить их было невозможно.