Глава 31
2230 год от В.
Они совершенно правильно рассудили, что ради дочки Шандера я готова на многое, и я бы наверняка пришла за ней туда, куда мне велели, но вот смогли бы они меня взять?
Глава 31
2230 год от В. И. 12-й день месяца Медведя.
Таяна. Высокий Замок
— Они можуть тут цельный год сидеть, — Рыгор раздумчиво тронул пальцем длинные усы, — на такие стены лезть — лучше сразу в Рысьву вниз головой…
— А кому они тут мешают? — Луи залихватски тряхнул кудрями. — Пусть их сидят! Гелань наша. Таяна наша. Фронтера тем более наша! Оставим их здесь под присмотром — и вперед!!!
— То було б добро, когда б не було б погано, — хмыкнул бывший войт. — Шоб их тут держать, надо и руки, и голову… Иначе они такого тут понаделают… Там одних гоблинов тьма, а ше геланьска шелупонь да тарскийцы з ихними подлыми подковырками… К таким только спиной повернися, враз без хвоста останешься…
— Это так, — подтвердил Роман, — но и караулить их тут мы не можем. Мы нужны в Арции… Конечно, — эльф нахмурился, — есть еще подземные галереи, если их не завалили, но это вряд ли возможно… Во всяком случае, тот ход, которым пользовался Стефан, вряд ли знает еще кто-то, кроме меня и Уррика…
— Дак у чему тогда справа?! — Рыгор приосанился. — Под утро и вдарим. Главное — до замка вломиться…
— Не скажи, — протянул Луи, отучившийся от чрезмерного лихачества, — в таком Замке с боем придется брать каждую лестницу… Мы положим половину людей.
— Луи прав, — подытожил Рамиэрль, — я немного знаю Высокий Замок. Это еще та мышеловка. Попасть внутрь — еще не значит победить… К тому же не нравятся мне эти тарскийские сюрпризы. Я не уверен, что один смогу справиться со всеми бледными, так что положеньице у нас аховое, хоть и у них не лучше…
— В любом случае нужно предложить им сдаться, — вздохнул Луи.
— Ты рехнулся, — сплюнул фронтерец, — так та упырины тоби и согласятся…
— Не согласятся, — кивнул молодой полководец, — но там дама. Кодекс Розы нас обязывает.
— Он прав, — эльф на мгновение задумался, — мы должны воевать по-рыцарски, когда Луи предъявит свои права на корону, он должен быть безупречен… К тому же… К тому же это может и выгореть, по крайней мере если Илана по-прежнему… — эльф прервал себя на полуслове, — короче, мы должны предъявить им ультиматум.
— Ну зовсим обалдели. Вас там пулями-то утыкают, — постановил недоверчивый Рыгор, — да ну вас, нобилей, впертые, як пни…
— Насчет пуль не беспокойся, защитить десять человек я пока еще в состоянии. И вот еще что… Возьмем с собой наших корбутских друзей.
Рэннок согласился сразу же. Бывший вогораж не хотел проливать кровь соплеменников с севера, хоть и полагал это неизбежным. Он прямо-таки ухватился за идею их образумить… Юный Греддок, разумеется, был во всем согласен с приемным дедом и побратимом, а их соплеменники, поверив раз и навсегда в то, что Михай разбудил не Изначальных Созидателей, но древнее проклятие, шли за своими вождями молча и до конца. Если б было нужно, они бы умирали от рук таких же, как и они, горцев и убивали бы сами, пока не взяли бы твердыню, и тогда страшен был бы жребий уцелевших защитников. Но если заблудших удастся вернуть на путь истинный, орки были бы искренне рады.
Выслушав Рэннока, горские вожди единодушно решили, что разговор нужен. Неожиданно вышла заминка с Кризой, заявившей, что будет сопровождать Рамиэрля. Вообще-то девушке влезать в мужские дела не пристало, но поскольку существовал молчаливый уговор, что во всем, что касается Кризы, последнее слово принадлежит Рамиэрлю, орка добилась своего и, ступая след в след за бардом, с бешено колотящимся от волнения сердцем подошла к Нижним воротам Высокого Замка.
Зная почти детскую впечатлительность гоблинов, скрывающуюся под внешней немногословностью и нарочитым безразличием к собственной судьбе, эльф постарался придать себе наиболее располагающий с точки зрения горцев вид.
Именно поэтому он отказался от столь презираемых северными орками лошадей. В орлиной лапке, венчающей горский шлем эльфа, были зажаты принесенные им с Седого поля странные, похожие на седые волосы стебли, все еще сохранившие шелковистость и блеск…
Роман шел быстро и уверенно, зная, что за ним легким охотничьим шагом скользит Криза, а чуть подальше плечом к плечу идут Луи Арцийский и командир немалого таянского ополчения Дьердь. В том, что за каждым их шагом напряженно следят из-за стен, бард не сомневался. Защитники Высокого Замка не стреляли — возможно, просто хотели подпустить их поближе, но эльф увидел в этом определенные добрые предзнаменования. Наконец он остановился в десяти шагах от ворот и поднял руку. Простенькое заклинание — и на его ладонь села белая ласточка — символ мира и у гоблинов, и у таянцев (засевших в замке тарскийцев Роман в расчет не принимал, этих можно только убивать). Затем эльф заговорил, и усиленные магией слова во внутренних дворах были слышны ничуть не хуже, чем у первого вала.
Если у кого-то и оставались сомнения в том, что Роман Ясный был великим бардом, то его выступление у стен Высокого Замка их развеяло. Либр находил такие слова, которые, не оскорбляя и не склоняя к предательству, заставляли думать и сомневаться. Он не давил, не угрожал — а просто и спокойно рассказывал о том, что знал сам. О том, что Михай не стоит крови тех, кто за него воюет, что слова регента были лживыми, а цель — грязной. Эльф рассказал о Седом поле и о Ночной Обители, о Стражах Горды и о Сумеречной, о Герике, бывшей Эстель Оскорой, и о Рене Аррое, в котором течет кровь Инты и Омма. Об эльфийских родичах Герики, равно как и Михая, Рамиэрль благоразумно умолчал. О победе у Тахены сказал мимоходом, но так, что осажденные поняли: на стороне пришедших не только правда, но и сила.
— Клянусь извечным Светом, из которого я вышел и в который я вернусь, и кровью Звезд, текущей в моих жилах, что я сказал правду. Было время, мой народ принес вам немало зла, но те, кто сделал это, уже давно ушел на Закат, мы же остались, чтобы исправить то, что еще можно исправить. Клятва, полученная обманным путем, тает, как снег под лучами солнца. Михай Годой лгал, обещая вернуть в мир навсегда ушедшее и оплаканное, ибо это невозможно, но он разбудил Древнее Зло, некогда побежденное Великим Оммом, и оно пожрет всех и все, если мы его не остановим.
Клянусь поседевшей травой и слезами Инты, клянусь своей дружбой с детьми вашего племени, что я не лгу! Задумайтесь, кому и чему вы служите! За что жертвуете своими жизнями! За то, чтобы тварь, некогда обузданная теми, кого вы называете Созидатели, восторжествовала с вашей же помощью?!
… Говорили, что Проклятый мог убедить даже камень. Было ли это уменье сгинувшего мага волшебным и вложил ли он его в черный перстень, или же Рамиэрль из Дома Розы овладел искусством уговаривать самостоятельно? Может быть, на защитников Замка произвели впечатление южные орки, невозмутимо стоявшие рядом с людьми и эльфом, или же знаменитая седая трава, о которой слышали все, но нашел ее тот, кто считался злейшим врагом? А вернее всего, справедливые по натуре гоблины уже и сами понимали, что, идя за Михаем, они не найдут ничего достойного и настоящего? Как бы то ни было, вслед вестникам мира не было сделано ни единого выстрела. Рамиэрль и его свита медленно отошли от замковой горы к своим разноцветным полкам. Никто не расходился. Люди и гоблины в беспокойном ожидании не сводили взгляда с тяжеленных ворот. Если за ними еще чтят Кодекс Розы или неписаные законы гор, им ответят… Если же отрава, сваренная Годоем и его бледными то ли хозяевами, то ли, наоборот, рабами, сделала свое дело, ответа не будет. Или же последует какое-то очередное вероломство.
Солнце весело светило с ясного темно-голубого неба, вовсю стрекотали кузнечики, радостные и равнодушные к делам тех, кто отчего-то возомнил себя разумным и великим, остро пахло зревшими травами.
Только спустя ору узкая — на одного, и то боком, — железная дверца, злобно лязгнув, приоткрылась, выпустив одинокого воина, затянутого в черную кожу.