2229 год от В. И. Утро 24-го дня месяца Агнца.
Село Лошадки. Нижняя Арция
Луи приподнялся на локте и с интересом посмотрел на свернувшуюся калачиком пейзаночку. Похоже, он был прав, когда выбрал вчера именно ее, хотя та, рыженькая, зеленоглазая, была тоже очень ничего… Надо будет как-нибудь сюда вернуться. Интересно все-таки, кого все же зовут Сана, эту или ту?
Девушка сладко спала, и Луи раздумал ее будить — его вчерашняя подружка оказалась в определенном смысле чудо как хороша; проснись она сейчас, они никак не успеют выехать вовремя, а после рассвета охота — не охота, а так, забава для толстых негоциантов. Луи ловко собрал сорванную впопыхах одежду и совсем было собрался соскользнуть с сеновала, но его осенила мысль, показавшаяся удачной. Арциец мстительно улыбнулся самому себе и, порывшись в объемистом кошельке, вытащил тяжелое кольцо, которое и надел на руку девчонке — так Митте, Проклятый ее побери, и надо. Камень, на который она положила глаз, достался смазливой поселянке, вот она разозлилась бы. Жаль, чертова кукла не узнает, какую шутку он с ней сыграл. Луи подавил смешок — еще разбудишь эту курочку, свои же засмеют, что припозднился, — и спрыгнул вниз.
Ночь была звездной и прохладной, но племянник императора Базилека в отличие от большинства ныне здравствующих родственничков привык к походной жизни, и предутренний ветерок его приятно возбуждал, напоминая о грядущих охотничьих радостях. Проклятье! Он намерен веселиться назло этому протухшему судаку Бернару и своей дуре-кузине!!! В конце концов, на Арции свет клином не сошелся, а корона ему, что б там ни лепетала эта сучка Митта, нужна не больше, чем кардинальский посох. В жизни и без этого много хорошего. Если б только за ним не таскался этот старый зануда Матей, поклявшийся собственноручно связать проштрафившегося принца и привезти в Мунт, чуть тот вознамерится покинуть окрестности Старой Месы.
Ну да ничего!!! Рано или поздно старому перечнику надоест таскаться за ним по охотам и пирушкам, и тогда прости-прощай, Арция! В мире много куда более веселых мест, чем этот дохлый Мунт, а он молод, силен и желает радоваться жизни.
Луи, легко поигрывая мускулами, вытащил из аккуратного колодца с резным, украшенным фигурками журавлей навесом бадью с ледяной водой и с наслаждением опрокинул себе на голову. Стало холодно и очень весело. По-волчьи отряхнувшись, принц распахнул ногой дверь в дом, где ночевали его другари, и жизнерадостно проорал бездельникам, чтоб они вставали, еще раз доказав, что, какой бы бурной ни была ночь, он, Луи че Лагг, все равно встанет раньше всех и с наслаждением проведет весь день в седле.
В доме раздалось недовольное ворчание и кряхтенье людей, которым помешали досмотреть предутренний сон, но сигуранты и другари протестовали недолго. Те, кто связался с полоумным арцийским принцем и согласился разделить с ним его полуизгнание-полуарест, понимали, на что шли. Луи был не из тех, кто будет сидеть в Старой Месе и замаливать грехи, он постарается наделать кучу новых.
Небо только еще начинало светлеть, когда два десятка всадников покидали гостеприимную деревушку. К вящему неудовольствию Луи и его приближенных, у околицы к ним присоединился немалый отряд вооруженных всадников под командованием неразговорчивого лысого крепыша. Принц скрипнул зубами, но смолчал, только послал своего чалого вперед. В конце концов, он императорской крови и имеет право ехать впереди, а этот невозможный Матей — как только отец его терпел — пусть глотает пыль из-под копыт чужих лошадей. Хотя какая пыль по такой росе? Принц в глубине души был человеком справедливым и признавал за его добровольным сторожем тьму достоинств. Матей был неутомим, смел и верен раз и навсегда принесенной присяге. Впрочем, за последнее его качество изгнанник готов был убить старика. Другой на его месте давно бы позволил молодежи развлекаться, как ей угодно, а сам бы сидел себе в городке, попивая местное — очень неплохое — вино, да бросал бы кости и вспоминал минувшие деньки с такими же ветеранами. Так ведь нет! Старый волчара таскался за ними, как хвост за собакой!
Принц невольно расхохотался от пришедшего ему в голову поэтического образа, а затем еще раз, когда представил, как он вставляет его в мадригал об этой сучке кузине. В конце концов, в том, что он оказался выслан в эту богом забытую дыру, виновата была именно Митта, и нечего было ей корчить из себя оскорбленную невинность. Невинность с ней и рядом не ночевала. Она всегда была блудливой и жадной, хоть и до невозможности красивой. Даже не просто красивой. Горело в ней что-то такое, мимо чего не мог пройти ни один мужчина. Как замерзший путник мимо таверны. Ха! Именно Митта затащила его в постель, а потом, когда их застукали, подняла вопли, как циалианка какая-нибудь…
Впрочем, похоже, что на сей раз она тоже нарвалась. Бернар был намерен терпеть эту драную кошку в Мунте не больше, чем самого Луи. И все равно это было мерзко. Вот уже пятый месяц, как он каждое утро клянется никогда не вспоминать об этом позоре, и все равно вспоминает. Ни вино, ни женщины, которые в Нижней Арции, надо отдать им справедливость, и хорошенькие, и податливые, ни столь любимая им охота не позволяют забыть о нанесенном оскорблении. Его, любимца всего Мунта, вышвырнули из столицы, как напаскудившего щенка, да еще навязали ему целую ораву стражников. А Матей сам вызвался его караулить, чтобы он, видите ли, еще больше не опозорил фамилию. Бред какой! Принц дал шпоры коню. Тот обиженно заржал — не привык к подобному обращению, да и в шпорах-то не нуждался. Хозяину было бы достаточно чуть тронуть поводья, и Атэв понесся бы вперед как птица. Бедный жеребец был не в состоянии понять, за что ему такое невезение, но честно прыгнул вперед и галопом помчался по полю.