Эстель Оскора
В темно-синих волнах мелькнула черная спина играющего кита, отнюдь не показавшегося мне красивым. Впрочем, самые большие и сильные твари, как правило, весьма нелепы, хоть и впечатляют размерами и мощью. Эта живая, обитающая в море громадина размером чуть ли не с наш корабль уступала блестящим грациозным дельфинам в той же мере, в какой слон уступал лошади… Хотя где они, эти лошади.
.. Хотя где они, эти лошади… Я уж и забыла, когда видела их в последний раз. Интересно, тоскует ли Рамиэрль по своим красавцам? По его лицу, как всегда, невозможно ничего понять, хотя, немного пожив среди эльфов, я поняла, что они отнюдь не безмятежны, просто им свойственно уменье властвовать собой Как, впрочем, и гоблинам. Вот мы, люди, частенько даем волю своим чувствам, и я бы не взялась утверждать, что это нас украшает.
И все же, все же, все же… Я была почти уверена, что Роман чем-то озабочен, чем-то, что, возможно, не совсем понятно ему самому. Зато все остальные откровенно наслаждались путешествием, а для меня так оно и вовсе стало возвращением в рай. К морю я привыкла быстро, оно меня не пугало, напротив, от темно-синей воды веяло свежестью и каким-то странным, трудноуловимым запахом, горьковатым, здоровым, манящим… Раньше все разговоры о прелести «запаха моря» мне казались досужими выдумками тех, кто, сидя в Мунте или Гелани, не имел счастья обонять груды выброшенных на берег водорослей и уснувших рыб… Я ошибалась. Запах гниения присущ берегу, а море пахнет свежестью и… надеждой, если, конечно, у надежды может быть запах.
Мне казалось, что в конце пути нас ждут невиданные чудеса, и вместе с тем мне хотелось остановить время и вечно плыть к прекрасной, но недосягаемой земле, слушать музыку волн и песни Романа, любить и быть любимой… Однако всякая дорога рано или поздно кончается.
Я следила взглядом за улетающим темным фрегатом и увидела других птиц — розовых, длинношеих и длинноногих, летевших длинной цепочкой. Мне это ничего не сказало, но молоденький матрос, пробегавший по палубе по каким-то своим делам, остановился, открыв рот, а затем заорал радостно и пронзительно: «Земля близко!»
И действительно, неуместные в океане розовые птицы показали нам дорогу к берегу. До вечера было еще далеко, когда на горизонте появилась легкая волнистая полоса. Был ли это пресловутый Берег Золотых Пчел или просто какой-то остров в океане, но корабли решительно повернули к нему. Земля приближалась, выступая из серебряной дымки, вспыхивая яркими неожиданными красками. За белой полосой прибоя поднималась высокая стена розоватых скал, увенчанная шапкой зелени, а позади к небу рвались горы. Изумрудные у основания, посредине перерезанные вереницей белоснежных облаков, они врезались в сверкающее небо прихотливыми башнями, столь же причудливыми и неповторимыми, как колокольни главных орденских храмов в Кантиске.
Мы подходили все ближе и ближе, одновременно выискивая удобное место для высадки. Остров, если это был остров, окружал коралловый риф, невысокие волны накатывались на него, вскипая изящными пенистыми гребешками, словно кто-то невидимый бросал в воду венки из одуванчиков. Корабли легко обошли торчащие клыки и колонны и вошли в лагуну напротив пеки, разрывавшей скальную стену. С плеском в спокойную воду обрушились якоря, но суматоха продолжалась.
Я стояла и смотрела, как спускают шлюпки, что-то подвязывают, что-то убирают. Моряки весело и громко переговаривались, гадая, куда же нас занесло. Заправлял всем этим, разумеется, Рене, которому по вполне понятным причинам было не до меня. Это было не страшно, я уже привыкла к тому, что иногда лучше его не трогать — будет нужно, отыщет сам.
Весла вспенили воду, и две шлюпки одна за другой двинулись к берегу. Первая подошла вплотную к берегу, и те, кто в ней был, по колено в воде развернули ее носом к морю и только после этого вышли на берег. Что ж, если там прячется враг, они без промедления вернутся на корабль под прикрытием мушкетов и арбалетов второй шлюпки. Мне эта предосторожность казалась излишней — берег выглядел мирным и безмятежным, но у маринеров на сей счет было свое мнение. Разведчики побродили по берегу около оры и, похоже, ничего не нашли. И тут Рене не выдержал. Я не стала проситься на капитанский баркас — это было бы слишком, но зато я получила прекрасную возможность увидеть, как Рене легко выпрыгнул в оставленный волной пенный след и тут же, словно по волшебству, расступились сплетенные ветви, пропустив несколько гибких высоких фигур.
Лиц я, разумеется, рассмотреть не могла, но по походке, изящной и упругой, по легким одеждам чистых и ярких цветов я без труда узнала эльфов… Так вот кому принадлежал легендарный заморский край!
2231 год от В. И. 17-й день месяца Лебедя.
Серое море. Лунный остров
Рене с первого взгляда узнал прихотливо изрезанную сверкающую горную цепь. Что ж, их пропустили. Эмзар все рассчитал верно. Адмирал, сердце которого бешено колотилось, ничем не выдал своего волнения. Высадка шла по раз и навсегда заведенному в Эланде закону. Зеленый полог леса оставался неподвижным, и Рене подумал, что эльфы вполне могли уйти отсюда. Отчего-то стало очень жаль. Его жизнь с Перворожденными не была особо радостной — какая может быть радость у капитана, потерявшего корабль и оказавшегося среди малопонятных существ, в сравнении с которыми Первый Паладин Зеленого Храма казался полным несмышленышем. И все равно Рене было бы безмерно жаль, если бы Берег Золотых Пчел превратился в простой необитаемый остров.
Эландец с трудом дождался возвращения разведчиков, но далее пребывать в роли наблюдателя не смог. Берег манил с небывалой силой. Баркас ткнулся в песок, крупный, отливающий старым золотом. Капитана окружили забытые, но незабываемые запахи — цветущего жасмина и маленьких алых роз, горьких перистых трав и меда. А потом из чащи вышли эльфы, впереди которых шел улыбающийся Логриэль Норгэрэль.
— Я рад, что ты вернулся, и не один! — что ж, спаситель не забыл за эти годы языка спасенного.
— Я пытался вернуться раньше, — Рене с радостью пожал протянутую руку, — но, похоже, меня не хотели видеть.
— Да, моя мать до недавнего времени полагала это ненужным…