2229 год от В. И. 14-й день месяца Зеркала.
Арция. Мунт
Все вышло именно так, как он рассчитывал, и это радовало и бесило одновременно. Радовало, потому что он не допустил в своих расчетах ни одной ошибки и все и всех оценил правильно. Бесило, потому что Рене и Сезар оказались (как он и думал) неуязвимыми. Марциал сделал все что мог и даже более того. Годой в глубине души признавал, что он прошел бы точно тем же путем и скорее всего с тем же результатом…
Новоявленный император еще раз просмотрел донесения вице-маршала Одуа и цидули своих прознатчиков. Все совпадало, братец ныне покойного Бернара оказался хорошим стратегом, но против него были не только Аррой и Мальвани, не только славящаяся своими несокрушимыми стенами Гверганда, но и природа. Форсировать реку, в которую спокойно заходят самые большие корабли, а с одного берега с трудом (да и то через окуляр) разглядишь, что делается на другом, дело по сути безнадежное.
Одуа действовал безукоризненно и все равно остался там же, где был в начале кампании, да еще потерял добрую четверть своей армии. Впрочем, будь братец Бернара глупее и трусливее, потерь было бы меньше… Хотя одну победу Марциал все же одержал: Годой раздумал отправлять его вслед за его родственничками, по крайней мере пока не закончатся все войны. Так что просьба вице-маршала об отступлении на зиму на более подходящие позиции не станет поводом для его отставки с последующей отправкой в Варху к господину Шаддуру, отчего-то предпочитающего наполнять Чашу за счет аристократов… Можно подумать, у простолюдинов кровь другого цвета.
.. Можно подумать, у простолюдинов кровь другого цвета.
Михай уже принял решение, но на всякий случай еще раз склонился над картой, исчерканной зеленым и черным. Вот устье Адены, в котором расположена Гверганда. В городе — три моста и паромная переправа, но Мальвани укреплял его больше десяти лет и, похоже, собирался воевать отнюдь не с Эландом. Во всяком случае, перестроенные при нем форты оказались для удара с юга неприступными. Марциал штурмовал их восемь раз и всякий раз отступал с большими потерями. Прознатчики особенно отмечали меткую стрельбу осажденных, и дело было даже не в качестве и количестве их пушек, хотя те и были хороши, а в ловкости и умении орудийной прислуги и артиллерийских офицеров, которыми командовал граф Гардани.
Тарский господарь скрипнул зубами — воспоминания, как он при всем честном народе полуодетый стоял на коленях, а его шею душила цепь, намотанная на руку капитана «Серебряных», были для Михая мучительны. Даже Рене, обведший тарского господаря вокруг пальца, и то его так не унизил. А ведь Шандер был у него в руках… Был да сплыл и теперь с необыкновенной ловкостью разносил в пух и перья арцийские батареи. А вот Марциалу так и не удалось нанести стенам Гверганды сколь-нибудь заметного ущерба, так как крепостные пушки били сильнее и дальше привезенных Северной армией, а стены были сложены не из жалких кирпичей или известняка, а из мощных гранитных блоков. Впрочем, Марциал Одуа и не надеялся с лету овладеть цитаделью. Он рассчитывал на то, что ему удастся перейти Адену выше города. Годой на его месте поступил бы точно так же, даже места, выбранные Одуа, не вызывали сомнений. Что ж, хорошие военачальники думают одинаково. А Мальвани, Феликс и Аррой, безусловно, были стратегами от бога, в которого, впрочем, Годой не верил. Михай вновь уткнулся в карту, пытаясь отогнать малоприятные воспоминания о Шандере Гардани.
Итак, сначала Марциал попробовал переправиться в излучине, где за рекой возвышался крутой холм, весьма подходящий для создания временного укрепленного лагеря. Увы! Река оказалась слишком широка, а противоположный берег буквально утыкан пушками, и откуда только эландцы их набрали? Под перекрестным огнем мост навести не удалось, а небольшие отряды, перебравшиеся на конях и лодках, были уничтожены или сброшены в реку. Правду сказать, от этой попытки успеха и не ожидали. Марциал заранее писал о своих планах, в которых демонстративному форсированию реки отводилась роль разведки боем.
Арцийцы выяснили, что берег укреплен, и укреплен основательно, после чего Марциал вновь вернулся к Гверганде и с упорством обреченного принялся бросаться на гранитные стены, предъявляя ультиматум за ультиматумом, на которые из крепости отвечали издевательскими выкриками. Одуа терпел и готовил тайную переправу много выше города, полагая, что, какой бы сильной ни была оборона, укрепить ВЕСЬ северный берег, даже с учетом того, что он выше южного, невозможно.
На первый взгляд все так и обстояло. Шестая по счету группа разведчиков (первые пять исчезли без следа, причем каждая последующая переправлялась на две весы выше предыдущей) успешно перебралась на другой берег выше Зимней гряды, где Адена еще не столь широка. Это пятью весами ниже, когда в нее вливались сначала быстрый холодный Цир, а затем и полноводная короткая Осса, построить сносную переправу почти невозможно, а выше Цира Адена мало чем отличается от большинства арцийских рек. Именно в этом месте в самом начале месяца Собаки крупный отряд перешел на северный берег и, преодолевая сопротивление небольших заградительных отрядов, вышел к устью Цира.
Казалось, Марциал был близок к успеху. Переправившиеся установили связь с основными силами и навели плавучий мост, по которому начала переходить армия. Увы! Брат Бернара при всем своем уме недооценил противника. Северный берег Цира оказался укреплен по всем правилам воинского искусства, Мальвани постарался. Не оплошали и эландцы, спустившие на плавучий мост заранее подготовленные брандеры.