Мистеру Мэхони, при всем его великолепии, недоставало понятливости, волнение Паддока он ошибочно принял за наступательный пыл. Посему его слова прозвучали не только подчеркнуто изящно, но и сурово:
— Если я правильно понял вашу артикуляцию , сэр, вы упомянули «отравление». Полагаю, вы причисляете себя к джентльменам, блюдущим законы рыцарства, и вам небезызвестно, что в подобных случаях, во имя собственной чести и уважения к достойному сопернику, следует изъяснить с точностью, что вы имеете в виду. Мистер Наттер, сэр, вращается в кругах и пользуется высочайшей репутацией — не моей скромной особе произносить панегирики в его честь. Оба джентльмена бок о бок выпивали прошлой ночью и не сошлись во мнениях — с этим я не спорю, однако с той поры истекло добрых четырнадцать часов, а отрава, как вы изволили выразиться…
— Бог ты мой! Шэр! — зашепелявил Паддок, вне себя от возмущения.
Оба джентльмена бок о бок выпивали прошлой ночью и не сошлись во мнениях — с этим я не спорю, однако с той поры истекло добрых четырнадцать часов, а отрава, как вы изволили выразиться…
— Бог ты мой! Шэр! — зашепелявил Паддок, вне себя от возмущения. — Неужто вы могли хотя бы на миг предположить, что мне, или кому бы то ни было еще, придет в голову высказать подобное обвинение в адрес мистера Наттера, моего глубокоуважаемого друга, пусть волей судьбы мы оказались в противостоящих лагерях! — Низкий поклон в сторону Наттера, и его ответный поклон. — Всем известно, сэр, что мистер Наттер неспособен — именно неспособен — подсыпать отраву кому бы то ни было: мужчине ли, женщине или ребенку. Чтобы покончить с этим недоразумением незамедлительно, скажу вам, сэр, что это я — я сам, сэр, — отравил — разумеется, случайно — своего друга лейтенанта О’Флаэрти не далее как сегодня утром; виной всему некое снадобье, само по себе целительное, но неправильно употребленное. И вот, мистер Наттер, вы видите сами, что из этого получилось!
Мистер Наттер, убедившийся, что о получении сатисфакции в настоящую минуту не может быть и речи, растерянно и несколько глуповато переводил глаза то на Паддока, то на О’Флаэрти.
— А теперь, сэр, — Паддок обратился к мистеру Мэхони, — если мистер Наттер желает отложить поединок, я согласен; если же нет, то вместо своего товарища предоставляю в его распоряжение себя.
Он вновь глубоко склонился и застыл, сжимая в левой руке шляпу, а в правой — рукоятку шпаги.
— Клянусь честью, капитан Паддок, именно это я и сам хотел предложить, сэр, — с большой живостью подхватил Мэхони, — не вижу иного выхода из той ситуации, в которую нас поставила преждевременная агония вашего друга; видно, он bona fide in articulo mortis[17] — иначе его поведение ничем не извинишь.
— Паддок, дружище, — зашептал Деврё в ухо маленькому лейтенанту, — надеюсь, вы не убьете Наттера в угоду этим двум скотам?
И Деврё указал глазами сначала на блестящего секунданта Наттера, а затем на великого духом О’Флаэрти, который по-прежнему неподвижно сидел на земле.
— Капитан Паддок, — послышался голос зерцала куртуазности, Пата Мэхони из Макэфаббла (между прочим, Мэхони упорно присваивал Паддоку капитанский чин), — поскольку дело приняло неожиданный оборот, могу я осведомиться, кто выступит в роли вашего друга?
— В этом нет нужды, сэр, — сухо и решительно вмешался Наттер. — Лейтенант Паддок, я не коснусь и волоска у вас на голове.
— Вы слышали? — выдохнул О’Флаэрти, к которому вернулся дар речи; нечаянная фраза Наттера задела его за живое — так уж распорядилась судьба, что Наттер в последнее время через слово поминал волосы. — Вы слышали его, Паддок? Мистер Наттер, — О’Флаэрти говорил отрывисто, с трудом, — сэр… мистер Наттер… вы должны… ух… я призову вас к о-о-ответу-у-у!
Эти звуки вырвались у О’Флаэрти через стиснутые зубы, лицо его исказилось чудовищной судорогой и побагровело. Паддок на мгновение решил, что О’Флаэрти кончается, и едва не пожелал, чтобы он отмучился побыстрее.
— Молчите… прошу вас, сэр, не напрягайте себя, — взмолился Паддок, однако обращение его оказалось излишним.
— Мистер Наттер, — сердито проговорил Мэхони, — вы можете сколько угодно смотреть, как этот джентльмен сидит на земле и корчит рожи, но ваша запятнанная честь от этого чище не станет. Полагаю, сэр, мы явились сюда не играть в бирюльки, а покончить с нашим делом.
— Скажите лучше, покончить с этим злополучным джентльменом, что, как я вижу, вполне удалось.
— Скажите лучше, покончить с этим злополучным джентльменом, что, как я вижу, вполне удалось. — Коротышка доктор Тул поспешил склониться над фейерверкером; он прибыл в карете, где оставались инструменты, корпия, пластыри. — Ну, что стряслось?.. Ага, он имел дело с доктором Стерком ? О-хо-хо! — Тул потихоньку саркастически хихикнул, дернул плечами и стиснул пальцами запястье О’Флаэрти.
— Вот что я скажу вам, мистер… э-э-э… сэр, — произнес Наттер с угрожающим видом. — Я имею честь знать лейтенанта Паддока с августа тысяча семьсот пятьдесят шестого года и ни за что на свете не причиню ему вреда, поскольку люблю его и уважаю, но если мне непременно нужно драться, я буду драться с вами , сэр!