Будь я умнее — оставил бы его в покое. А теперь сокрушаться поздно. Чему суждено быть — то и случилось. Я был слишком прямодушен — это моя манера — и не стал скрываться, а он… он, как видите, решил от меня избавиться. Он попытался отнять у меня жизнь, сэр, и я думаю, он ее у меня отнял. Мне никогда не подняться с этой постели, джентльмены. Со мной все кончено.
— Ну-ну, доктор Стерк, не надо так говорить, вечером приедет Пелл, да и Диллон, может быть… Впрочем, не уверен, захочет ли Пелл с ним… Но мы вместе раскинем мозгами — и будь я проклят, если снова не поставим вас на ноги.
Стерк плотно сжал губы; черты его грубого, измученного лица слегка подрагивали, а из-под сомкнутых век выкатилась слеза, потом другая.
— Я… я немного взволнован. Ничего, это сейчас пройдет. Я бы хотел повидать детей, если они близко, вот и все — повидать не откладывая.
— Я уговорил прийти Пелла. Особой необходимости, впрочем, в этом нет, это вам хорошо известно, но он уже побывал тут раньше, не годится его обижать: завтра он вас посмотрит.
— Благодарю вас, сэр, — произнес Стерк тем же отрешенным тоном.
— А теперь, сэр, — заговорил Лоу, — если позволите, я должен придать вашему заявлению форму письменного показания. Как видите, дело это самой что ни есть чрезвычайной важности. Ваши показания в точности согласуются с теми, что мы получили из другого источника — ни в коем случае нельзя, сэр, прятать ваше сообщение под сукно.
Тулу показалось, что к запавшим щекам Стерка прилила слабая краска, и он поспешил с разъяснением:
— Нам очень желалось бы, доктор Стерк, получить возможность безотлагательно выступить в защиту лорда Дьюнорана. Меры должны быть приняты незамедлительно. Дело это очень давнее, нельзя терять ни минуты, и вот почему мистеру Лоу не терпится черным по белому занести ваши слова на бумагу.
— И скрепить показания присягой, — добавил мистер Лоу.
— Хорошо, присягу я принесу, — сказал Стерк тем же безразличным тоном.
Тут вошла миссис Стерк, и доктор Тул дал санкцию на порцию куриного бульона в полдень (не более двух столовых ложек) и повторную порцию в половине второго, когда он рассчитывал вернуться обратно. У выхода доктор, напустив на себя самый веселый и непринужденный вид, постарался, насколько возможно, вселить в миссис Стерк прочную уверенность в будущем. Мистер Лоу же, обратившись к ней с просьбой принести еще перьев и бумаги, спустился вниз дать своему слуге кое-какие указания. В холле его перехватил Тул. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто за ними не следит, он поманил судью в угол и вполголоса проговорил:
— Пульс чуточку учащен — не слишком сильно, но все же мне не очень нравится — слишком жесткий, а чего нам следует опасаться, так это воспаления. И потом, он так чудовищно ослаб, дорогой сэр, нужно давать ему вино и прочее, иначе он погибнет от истощения. Как видите, случай в высшей степени прискорбный.
Шагнув к двери, доктор громко крикнул: «Ждите меня в половине второго!» — потом поманил к себе мальчонку, стерегущего лошадь; спускаясь по ступеням, он успел еще проинструктировать мистера Лоу, как поддержать силы больного, если того чересчур отяготит рассказ; взобравшись на своего скакуна, он послал воздушный поцелуй и помахал шляпой миссис Стерк, которая выглядывала из окошка Барни, после чего отправился наконец в Дублин.
Добравшись до города, Тул заторопился к невзрачной резиденции мистера Льюка Гэмбла. Следует оговориться: он вовсе не имел определенных намерений что-либо предпринимать в зависимости от того, что ему предстояло услышать. Но любопытен наш доктор был до чрезвычайности — и сообщение Грязного Дейви пробудило в нем вполне правомерное желание удовлетворить проснувшийся интерес.
Но любопытен наш доктор был до чрезвычайности — и сообщение Грязного Дейви пробудило в нем вполне правомерное желание удовлетворить проснувшийся интерес.
С хлыстом под мышкой, запыхавшись на крутой лестнице, Тул ввалился в святилище адвоката.
— Да кто ж это такой? Неужто? Вот те на! Кого я вижу! — вскричал он с порога, вне себя от изумления, потом ринулся вперед, стиснул Наттера в объятиях и крепко встряхнул, расплывшись в ликующей улыбке.
Наттер приветствовал доктора сердечно, но не без робости. Со времени последней их встречи он испытал столько передряг, в таких необычайных положениях оказывался, что вспоминать о пережитом ему едва ли было приятно. А Наттер, по-своему, не лишен был гордости: он не выносил, когда его жалели, и не терпел, если начинали тыкать в него пальцем.
Но Тул показал себя ярым сторонником Наттера: он энергично добивался разрешения увидеться с ним в тюрьме; все знали о его неколебимой преданности бедняжке Салли; кроме того, Наттер всегда чувствовал себя в обществе доктора легко и непринужденно.
Усевшись посреди сумрачной комнаты, сплошь забитой пыльными папками и педантично рассортированными по связкам копиями давно оконченных дел, всевозможными документами, справками, выписками и прочими снарядами судейских баталий, доктор Тул истощил наконец свои поздравления, пересказал в подробностях слышанные им откровения Стерка и приступил к изложению непосредственной цели своего визита: