Тут из ворот вышел со своими людьми сержант Блай; двое тащили носилки, на которых лежали матрас и покрывала. Солдаты построились и быстрым шагом двинулись через город в парк, адъютант — с ними. Мистер Лоу отправился следом; на тропинке парка им встретился вездесущий доктор Тул и присоединился к компании.
Дейнджерфилд шел вначале рядом с адъютантской лошадью, а потом сказал:
— Я этим утром более чем достаточно ходил пешком, а вам помощники не нужны, так что я поверну назад, но сначала скажу вам кое-что на ушко.
Вы ведь знаете, сэр, похороны стоят дорого, а я случаем узнал, что бедняга Стерк находился в стесненных обстоятельствах… собственно говоря, позавчера я сам ссудил ему какую-то безделицу. Так что не могли бы вы дать знать бедной миссис Стерк — любым способом, какой сочтете удобным, — чтобы в случае надобности она обратилась ко мне — я дам ей сто фунтов?
— Благодарю вас, мистер Дейнджерфилд; разумеется, я ей сообщу.
И Дейнджерфилд, приподняв шляпу, кивнул всей компании и отстал; не двигаясь с места, он наблюдал, как они скрылись за выступом холма.
Когда он добрался до своей маленькой гостиной в Медном Замке, завтрак ждал его на столе. Но особого аппетита Дейнджерфилд не испытывал; он встал у окна, засунув руки в карманы и устремив взгляд на реку; по лицу его, мешаясь с блеском серебряных очков, блуждала странная, мертвенно-бледная улыбка.
— Когда Айронз об этом услышит, — произнес Дейнджерфилд, — ему станет ясно, что насчет Чарлза Арчера я прав и что сам он оказался замешан в этом хорошеньком дельце, — тут есть от чего испугаться.
Заметно было, что Дейнджерфилду тоже чуть-чуть не по себе; он осушил два стаканчика — тогда в Ирландии были в ходу нантские стаканчики{130} — и принялся размышлять:
— Чудная штука — жизнь, сплошная битва, ха-ха! Стерк лежит бездыханный — несчастный идиот! Вдова — имеется, дети — а как же. Чарлз! Чарлз! Если существует загробное воздаяние, тебе предстоит ужасная расплата. Я устал от этой скучной игры в защиту. Осталось двое знающих тайну — Айронз и я. Гласскок был четвертым, и его настигла смерть. Остались мы трое, и Стерк стал следующим; а теперь я и Айронз… Айронз и я… Кто первый?
Не вынимая рук из карманов, он стал медленно невесело насвистывать; пустой взор его следил сквозь очки за безостановочным водным потоком — символом вечной изменчивости и однообразия бытия.
Тем временем команда маршировала за своим малолетним, сверкающим голыми икрами проводником, Тимоти Брайаном, который был бледен и не переставал обливаться потом; все напряженно смотрели вперед и по большей части молчали.
Наконец они приблизились к густым тенистым зарослям старого боярышника и ежевики; там, в глухом уголке, под ветвями, на которых прыгали птицы, действительно лежало на спине облаченное в униформу изваяние с глинисто-серым лицом Стерка; в углах рта виднелись уже почерневшие следы крови, под суровыми бровями сверкали полоски возведенных к небу белков.
Напомаженные и напудренные кудри покоились в луже крови; кровь виднелась и под правой рукой, которая, слегка откинутая в сторону, была обращена открытой ладонью вверх — в жесте этом чудился призыв к Небесам. Тул осмотрел его.
— Пульса нет, клянусь Юпитером! Тихо, замрите! — И Тул приник ухом к белой марсельской жилетке Стерка. — Тс-с! — И длинная пауза. Потом Тул, не поднимаясь с колен, выпрямился. — Да успокоитесь вы наконец? Мне кажется, слабые биения еще есть, но только молчите и не шаркайте ногами и… тише вы, тише!
Тул снова наклонился, с тревогой и недоумением искоса глядя в лицо Стерка. Очевидно, он не знал, что думать. Потом он сунул руку за жилетку Стерка, под рубашку.
— Если он умер, то недавно. Он еще не остыл. И вот что, дайте мне пучок-другой семян чертополоха, понятно?
С помощью этого импровизированного подручного средства Тул попытался обнаружить следы дыхания. Однако из-за ветерка это не удалось.
— Ну хорошо! — возгласил Тул, на сей раз встав во весь рост. — Я… я думаю, он еще жив. А теперь, ребята, вот что: поднимайте его очень осторожно — понятно? Нежно, как можно нежнее; имейте в виду: если снова откроется кровотечение, он не протянет и двадцати секунд.
Итак, Стерка ловко и осторожно подняли на плаще, уложили на носилки и набросили покрывало; Тул отдал последние предписания, прежде всего относящиеся к миссис Стерк, которой следовало уложить мужа в хорошо согретую постель и влить ему в рот две-три ложки теплого негуса из портвейна{131}; если удастся заставить раненого проглотить питье, процедуру нужно время от времени повторять. Затем сержант Блай и его люди похоронным маршем двинулись к дому Стерка.
— А теперь, господин адъютант, — заговорил Лоу, — не пора ли нам осмотреть место происшествия и поискать, не укажет ли что-нибудь на виновника?
Были найдены втоптанный в грязь и кровь билет с плохо различимой надписью и треуголка Стерка; в полях и тулье зияла дыра от удара каким-то тупым предметом. Шпагу Стерк не вынимал — ее нашли в ножнах у него на боку.
— Смотрите! Здесь след, — воскликнул Лоу, — не двигайтесь!
Это была важная находка. Они скололи вместе два письма, и Тул хирургическими ножницами вырезал точный контур отпечатка. Потом они с Лоу очень тщательно перерисовали карандашом ясно различимые следы крупных гвоздей и то ли шва, то ли трещины на каблуке.