— Где, по вашему мнению, можно сейчас найти Чарлза Арчера? — настаивал Мервин.
— Во Флоренции — то, что от него осталось.
— Судя по вашим словам, вы полагаете, что он мертв?
— Полагаю? Я знаю, что он умер. Я был знаком с ним всего три недели, навещал его во время болезни… и за полчаса до смерти; я устраивал его похороны, — сказал Дейнджерфилд.
— Умоляю вас, сэр, всем святым, оставьте шутки, — вскричал Мервин. Лицо его побелело, как у больного, который вот-вот потеряет сознание на операционном столе.
— Шутки? Что вы этим хотите сказать, сэр? — яростно рявкнул Дейнджерфилд.
— Я хочу сказать, сэр, вот что: согласно имеющимся у меня сведениям, он, определенно, жив и мог бы избавить моего покойного отца от ужасных обвинений, которые тяготеют над его памятью. Вы ведь знаете, кто я такой?
— Да, сэр, лорд Каслмэллард говорил мне.
— И я не пожалею жизни, лишь бы найти выход из убийственного лабиринта, в каком нынче блуждаю.
— Прекрасно… это намерение равно и благочестиво и разумно, — со спокойной улыбкой произнес Дейнджерфилд. — А теперь, сэр, разрешите мне сказать слово. Утверждение, что Чарлз Арчер жив, — пустые бредни безумца, и я вам это докажу. По странному совпадению, сэр, я затребовал на прошлой неделе эту вот подборку старых газет, чтобы уточнить дату женитьбы сэра Гарри Уайетта. И прошлой ночью я наткнулся там — на что бы вы думали? Не изволите ли прочесть?
Дейнджерфилд быстро пролистал газеты и остановился на небольшом объявлении, расположенном в конце колонки.
Указывая на заметку пальцем, он пододвинул кипу газет Мервину, и тот прочел:
«4 августа, в своей квартире во Флоренции, куда он приехал для поправления здоровья, скончался от продолжительной болезни Чарлз Арчер, эсквайр, тот самый джентльмен, хорошо известный в Ньюмаркете, который три года назад дал исчерпывающие показания против лорда Дьюнорана, убийцы мистера Боклера. Его похороны, прошедшие в узком кругу, были устроены несколькими английскими джентльменами, которые находились в то время во Флоренции».
Мервин, смертельно бледный, с горящими глазами, приложил ко лбу ладонь, словно пытался заслониться от невыносимо яркого света и сосредоточить внимание на заметке; ни один критик не изучает принадлежащий своему любимому классику спорный пассаж с такой мучительной тщательностью, с какой читал и перечитывал газетные строки Мервин. Содержание заметки не оставляло ни малейшей возможности для обнадеживающего толкования. Оно было слишком ясно и недвусмысленно.
— Быть может, это и верно — в известной степени. Тот Чарлз Арчер умер, но другой Чарлз Арчер, которого я ищу, жив, — проговорил Мервин.
— Вот как! Мне такого в голову не пришло, — сказал Дейнджерфилд, едва удерживая свое веселье в рамках приличий. — Но мне вполне понятно ваше настроение, мистер Мервин, — продолжал он, внезапно перейдя к почти сердечному тону и манерам. — Вы готовы принять и неправдоподобную теорию, лишь бы она оставляла вам хоть малейшую надежду. Боюсь, однако, теория ваша не имеет иных оснований, кроме продуктов болезненного воображения бедного Айронза. При всем том не исключено, что вам или мне может прийти в голову какое-нибудь не столь фантастическое предположение, — как вы думаете? Но пока что… Вы не объяснили мне, какого дьявола вы решили прибегнуть к содействию Чарлза Арчера. Но об этом мы, надеюсь, сможем поговорить в другой раз. Я только хочу сказать: моим опытом и скромными способностями вы можете располагать в любое время, когда в них возникнет нужда, что же до моих добрых пожеланий — то они всегда с вами.
Ошеломленный крушением всех своих надежд, Мервин побрел, как сомнамбула, к двери малой гостиной Медного Замка; Дейнджерфилд сопровождал гостя до калитки, где был выход из его владений на большую дорогу, и там одарил на прощание любезной улыбкой и поклоном; некоторое время он стоял там, жилистый и прямой, засунув руки в карманы, и сопровождал уныло удалявшуюся фигуру все тем же странным насмешливым взглядом.
Когда Мервин скрылся из виду, Дейнджерфилд, продолжая улыбаться, вернулся в гостиную и остановился на каминном коврике, спиной к огню. Как только он остался в одиночестве, на его лицо набежала тень; он бросил сердитый взгляд вниз, на бахрому ковра и, заложив руки за спину, принялся расправлять и разглаживать ее носком башмака.
— Пьяница, глупец и трус… трижды обреченный на крушение… не понимаю, почему он все еще жив. Айронз… впереди кое-что новенькое; и этот треклятый молокосос! — Все это он не «воскликнул мысленно», как иногда приходится читать, а действительно пробормотал вслух — думаю, каждому случается время от времени говорить самому с собой. — Чарлз Арчер жив… Чарлз Арчер мертв… или, как мне иногда кажется, ни то и ни другое… наполовину человек, наполовину мертвец… вампир… нет тебе покоя; на смену трудам не приходит отдохновение. Кровь, кровь… кровь… это утомительно. Почему я должен быть рабом этих окаянных тайн? Я думаю, не разум держит меня здесь, а скорее дьявол. У Айронза больше мозгов, чем у меня… инстинкт… расчет… что чаще приводит к верному решению? Мисс Гертруда Чэттесуорт — не более чем прихоть — тоже понимала, я думаю, свою игру. Завтра я этим займусь. Пошлю Дэкстону счет, расписки и чек для лорда Каслмэлларда… велю Смиту продать моих лошадей, а следующим судном… а? — И со странной ухмылкой он, как при прощании, поцеловал себе руку.