Это оказалось похоже на раскрывающийся цветок, лепестками прикрывающий хозяина от атак врага и в последний момент выпускающий из себя стремительный укол шпаги.
— Своих моя лапочка не трогает, — объявил волшебник. — А ну, попробуй отбить!
И снова шпага запела свою волшебную, слышимую только хозяину песнь, которую никогда не уставала слушать душа воина. Попытавшийся как-то парировать Борг чуть-чуть не успел и только изрядно смутился, когда мерцающий клинок вредно захихикал, располосовав напротив сердца гнома одежду и легонько пощекотав кожу. Затем наоборот — бородач загудел и засверкал утренней звездой. И Локси оказался пренеприятнейше удивлен, когда пропустив удар отлетел на несколько шагов и неплохо врезался в еще горячую, отозвавшуюся глухим гулом каменную глыбу.
— Утренний цветок, — объявил Борг, удостоверившись, что мастер не пострадал. — Я назову этот прием так — и весь наш Кулак будет знать этот гвардейский удар!
— Согласен, — улыбнулся Локси, еще раз медленно и с наслаждением повторив каждое движение. — Очень хорошее название — утром из распускающегося цветка вылетает пчелка с весьма острым шильцем в заднице. Утренний цветок — согласен!
А посему довольный гном и деловитый волшебник, церемонно и в то же время чуть насмешливо раскланявшись, бодро стали спускаться вниз.
Камень, камень — всюду грубо обработанные, шершавые и холодные блоки. Да бесконечные, каменные же ступени под ногами. И когда Локси уже начал задумываться над весьма интересным философским вопросом — а уж нет ли чего-то поглубже ада? — как лестница закончилась в маленьком круглом зале.
Борг с недоверием тронул вмурованный в кладку железный держак для факела — и тот осыпался ржавыми хлопьями. Затем провел ладонью по ноздреватому от сырости камню стены и, неодобрительно покачав головой, подошел к раздумывающему над опутанной защитными заклинаниями дверью волшебнику.
Локси, присев на корточки, пристально смотрел на прекрасно сохранившиеся металл и дерево двери. Вообще-то, способ ломать этакие запоры не задумываясь над сущностью и подробностями заклятий он знал, и не один — но хотелось войти поизящнее. В конце концов он улыбнулся. А ведь можно — вот он, якобы бесцельно бродящий крохотный голубоватый огонек, видимый только истинным зрением. Волшебник прошептал что следует и весьма невежливо ткнул в светлячка пальцем. И тут же послал этому заклинанию, надзирающему за целостностью сторожевых заклятий, достаточно Силы, чтобы поджарить закованного в латы рыцаря — вместе с конем да еще и оруженосцем.
И огонек не подкачал. Под взглядом довольно улыбающегося Локси он сам пережег все связи и опутывающие проем нити заклятий. Дверь медленно раскрылась сама, предъявив весьма удивленной парочке изрядную толпу женщин.
Здесь их были сотни и сотни. В длинном, обложенном мелким темно-вишневым кирпичом подземном коридоре под арочными сводами стояли неисчислимые статуи. Красавицы и прелестницы, исполненные с той тщательностью и в то же время чуть незавершенностью, что отличают руку истинного мастера, они оказались все как одна. Одно и то же, с детства знакомое лицо и очертания прикрытой и в то же время подчеркнутой складками одеяния изящной фигурой.
— Эльфийская работа, — осклабился вспотевший и припорошенный пылью гном. Оглядевшись по сторонам, он спрятал свое уже угасающее оружие.
— Так вот ты каков на самом деле, неведомый Падший… — задумчиво прошептал восхищенный Локси. — Выходит, просто работа такая собачья, должность? А ты так тосковал по ней?..
В этом месте не было места злу, скорее даже наоборот — легкое и светлое ощущение так и лучилось от каждой статуи. Хотелось смеяться, петь и танцевать — словно июльским утром проснувшись в детстве… М-да, если это не светлейшая Миллика, высеченная искуснейшим мастером из разных сортов камня в сотнях экземпляров, то я уж и не знаю…
И все же Локси во всей этой пьяняще прекрасной стайке прелестниц видел только одну. Ту самую, единственную, глазами которой на него чуть печально и со слабой улыбкой смотрела мать. Чувствуя, как бешено заколотилось сердце, а к горлу подступает комок, молодой волшебник шагнул вперед.
Высеченная из слабо светящегося слоистого камня — причем особенности материала удивительно гармонировали со складками одежды и формой статуи — красавица взирала мудро и, казалось, чуть выжидательно. Пошатываясь от переполняющих его чувств, Локси сорвал с пальца кольцо проклятого бога — и протянул вперед.
Гном от неожиданности едва не заорал дурным голосом, ибо высеченная из камня изящная женская ладонь величаво и неспешно раскрылась навстречу жесту человека — и почти сына.
Но уже протянув вспыхнувший неистовым светом ободок, Локси улыбнулся. Он уже знал, что сделает все не так. И совсем даже наперекосяк. В тот миг, когда рука его уже готова была нырнуть в ладонь, дабы оставить там словно спустившуюся с небес звезду, он переменил направление.
И надел кольцо темного бога на безымянный палец светлейшей богини.
Если бы окружающий мир стал вверх тормашками и принялся отплясывать орковскую мазурку, Борг и то едва ли бы удивился больше. Но миги с неслышным шорохом уносились в вечность, а ничего не происходило. Не раскалывалось пополам небо, и не летел на дурные головы гнев разъяренных богов. Не разверзалась земля, дабы покарать святотатцев своими порождениями неведомых глубин.