— А теперь — молчать и смотреть мне в глаза. И упаси тебя боги отвести взгляд или смежить веки, — лучница свирепо покачала перед самым личиком блестящей сталью.
Нервно сглотнув, Бин мелко закивала, неотрывно глядя в глаза как кролик на удава.
Невенор задрала ей подол сарафана и запустила туда свою бесстыжую руку, внутренне хихикая. Нет, что ни говорите, а методы форсированного допроса и подчинения — отличная штука! От плохого к хорошему, и обратно — качай себе маятник, подчиняя психику… Пока ее пальчики сноровисто ласкали и обхаживали самые сладкие и потаенные места, привязанная девица задышала чаще, порозовела. Затем глухо застонала, глядя на свою мучительницу уже едва ли не с обожанием и по-прежнему не отрывая глаз.
Медленно и осторожно подведя хумансийку к самому порогу наслаждения, но не давая той соскользнуть в сладкую бездну, эльфийка вдруг прекратила и убрала руку. С любопытством глядя на содрогающуюся в сладкой муке, закусившую губы девицу, она прошептала ей.
— Ты будешь делать все правильно? Будешь хорошей девочкой?
— Да… Да! Я сделаю все — только дай мне это! Ты ведь можешь…
«И почему все красивые такие стервы и дуры? Что Аллена, что эта Бин — даже по моим меркам лапочка, а уж по хумансовским — самочка хоть куда… Э-э, милочка, да ты, похоже, никогда такого не знала? Только с грубиянами общалась? Ну что ж, тем крепче будет моя удавка на твоей нежной шейке… вернее, на другом месте. Ладно, ладно, не умирай так — мне же не жаль дать тебе это…» — и она наконец добавила финальный штрих, другой ладонью закрывая молодой женщине рвущийся из губ крик радости.
А глаз она все-таки не отвела… Ну и дура — лучше умереть, чем подсесть на такое…
— Теперь ты будешь и дышать, и жить только с моего разрешения, — заботливо ворковала Невенор, умело сводя с лица Бин синяк, а с запястий — следы от врезавшейся в нежную кожу веревки.
Та мало-помалу приходила в себя, и из глаз медленно уплывала блаженная истома.
— Правду говорят — бойтесь эльфов не меньше, чем Падшего, — наконец прошептала служанка и чуть горько усмехнулась.
— А нас не надо бояться — будь лапочкой, и все будет хорошо! — заверила ее лучница, полоская в ручье руки. Крепкая ты девонька, однако. Куда крепче, чем я думала…
— Вот и все — только глазоньки свои блестящие прикрой, спрячь. Ну, пошли, Бин? А то завтрак стынет. Да, кстати — не расскажешь, милочка, как здесь у вас топленое молоко делают? Такая прелесть выходит…
На лугу за околицей — там, где с незапамятных времен посредине поля торчит одинокий камень, похожий на клык гигантского неведомого зверя, невесть зачем произрастающий из земли, волшебник беседовал с волшебницей. Постепенно проверял ее умения, заставлял отвечать на вопросы и выполнять простейшие магические действия, иногда тенькая в ее сторону. Они вдвоем облюбовали это место — село рядом, и в то же время никто не мешает.
В конце концов Локси схватился за голову.
— Да руки-ноги повыдергать тому, кто тебя так изуродовал!
Стелла обиделась.
— Да руки-ноги повыдергать тому, кто тебя так изуродовал!
Стелла обиделась. На время с нее была снята магическая личина — правда, девица почти не изменилась. Так и осталась рыжей, веснушчатой и худощавой, лишь проявились кое-какие типично гномьи черты.
— Ты мово учителя, мастера Лоина, не трожь!
Однако перед носом гномьей соплюшки показался кулак хуманса.
— Помолчи. Так орудовать с Силами, это надо еще исхитриться. Все равно, что тяжелой кувалдой мух бить. Или правой рукой в левый карман лезть. Если мой учитель такое увидит, старикашку от возмущения удар хватит. А у эльфийского мага и вовсе уши позеленеют да отвалятся, — тут они оба хихикнули.
— Значит так, Стелла — выучить тебя да поправить твои вывихи я могу, — он достал трубку, набил.
— Дай огня.
Несколько раз маленькая волшебница пыталась, но получалось более чем скверно — то огонек выходил слишком маленьким и гас, то полыхал яростным жаром, норовя испепелить и саму трубку. А один раз растекся, едва не припалив Локси усы, что он начал отращивать для солидности. В конце концов волшебник сдался и прикурил свою трубку сам.
— Ладно, не расстраивайся так. Основа есть, остальному надрессирую, — заметил он пригорюнившейся малышке. Правда, методы воспитания, через которые он прошел в школе магии, мягкостью отнюдь не отличались. Учеников постоянно ставили на грань надрыва, заставляли чуть ли не рвать жилы в непосильных заданиях. А едва у тех что-то начинало выходить, как планочку — хлоп! — приподнимали чуть повыше, и все мучения начинались сызнова…
— Первое — сообщи своим, сама или через Борга, чтобы сделали два хрустальных шара, как у всех волшебников.
Глаза Стеллы засияли.
— У меня будет свой шар? А зачем два?
— Как будут готовы — мы с тобой подъедем в ваши Рудные горы, и пусть к нам выйдет еще один маг из ваших. Я покажу, как вы сами можете инициировать хрусталь, и научу, как пользоваться.
— А если испорчу? — засомневалась гнома.
— Повторим столько раз, сколько понадобится. Разумеется, шары за твой счет, — поспешил добавить волшебник. Затем вздохнул и продолжил.
— И вторая, гораздо более тяжелая проблема. Чтобы ее обсудить и как-то решить, вызови ко мне одну или две женщины вашего народа, кто имеет на Совет Старейшин наибольшее влияние. И не засыпай меня вопросами — это дело я сначала обговорю с ними, а уж потом ты и сама пожалеешь, что на свет родилась…