— Что «улучшили»? — уточнил Марк. — Экономику?
— Какова позиция Блэра в Европе по сравнению с позицией Мейджора? — вступила Луиза.
— Да. И почему он не принял обещания тори год за годом увеличивать ассигнования на здравоохранение? — подхватил принц Эндрю.
Честное слово, так они и беседовали, рисуясь друг перед другом. Скоро я поняла, что больше этого не вынесу.
— Дело всё в том, что голосовать надо за принцип, а не за непонятную деталь — такой процент или вот такой. И совершенно ясно, что лейбористская партия поддерживает принципы доброты и участия, интересы геев, матерей-одиночек и Нельсона Манделы.
— Дело всё в том, что голосовать надо за принцип, а не за непонятную деталь — такой процент или вот такой. И совершенно ясно, что лейбористская партия поддерживает принципы доброты и участия, интересы геев, матерей-одиночек и Нельсона Манделы. А противостоят ей орущие высокомерные мужчины — эти заводят интрижки со всеми, кто попадается на пути, трахаются направо и налево, ходят в ресторан «Ритц» в Париже, а потом ругают всех ведущих программы «Сегодня».
За столом наступила глубокая тишина.
— Ну, кажется, ты изложила суть в двух словах. — Марк засмеялся и погладил моё колено. — С этим мы бессильны спорить.
Все смотрели на нас. Потом, вместо того чтобы кому-нибудь пойти в туалет — как случается у нормальных людей, — они сделали вид, что ничего не произошло, и снова стали чокаться и тараторить, совершенно не обращая на меня внимания.
Никак не могла оценить, ужасно ли моё положение или ничего. Будто я в племени папуасов Новой Гвинеи, спариваюсь с собакой вождя и понятия не имею, что означает шёпот вокруг: то ли им всё равно, то ли обсуждают, как поджарить твою голову.
Кто-то постучал по столу и произнёс речь — по-настоящему, безумно, невыносимо скучную. Как только она кончилась, Марк прошептал:
— Пойдём отсюда, а?
Мы попрощались и направились к выходу.
— Э-э-э, Бриджит, — обратился ко мне Марк, — не хочу тебя тревожить, но… у тебя что-то странное вот тут, на поясе.
Рванула у него свою руку: жуткий корсет каким-то образом завернулся по краям и выпирает на талии, как огромная запасная шина…
— Что это? — осведомился Марк, кивая и улыбаясь, пока мы прокладывали путь между столиками.
— Ничего… — выдавила я.
Как только выбрались из зала, я кинулась в туалет. Довольно трудно стянуть с себя платье, раскатать жуткий корсет, а потом снова надеть всё это кошмарное одеяние. Безумно захотелось оказаться дома, в просторных штанах и свитере.
Вынырнула в холл — и чуть не развернулась и снова не заскочила в туалет: Марк опять беседует с Ребеккой… Она что-то шепчет ему на ухо, а затем разражается ужасным, ухающим смехом.
Подхожу к ним, неловко останавливаюсь.
— А, вот она! — обрадовался Марк. — Всё в порядке?
— Бриджит! — воскликнула Ребекка, делая вид, что ей прямо-таки оч-чень приятно меня видеть. — Слышала, ты всех сильно поразила своими политическими взглядами!
Очень хотелось выдумать что-нибудь смешное, но вместо этого я стояла и смотрела на неё нахмурив брови.
— Это было великолепно! — заявил Марк. — Бриджит всех нас выставила напыщенными ослами. Ладно, нам пора идти, приятно снова увидеться.
Ребекка с чувством поцеловала нас обоих, распространив вокруг облачко «Гуччи энви», и проплыла обратно в обеденный зал — ясно: надеется, что Марк на неё смотрит.
Пока мы шли к машине, я никак не могла придумать, что сказать. Они с Ребеккой явно смеялись надо мной у меня за спиной, а потом он пытался это скрыть. Очень захотелось позвонить Джуд или Шез и попросить совета.
Марк вёл себя, будто ничего не произошло. Как только мы отъехали, попытался погладить меня по бедру. Почему так — чем меньше хочешь заниматься сексом с мужчиной, тем больше поползновений с его стороны.
— Ты не хочешь подержать руль? — намекнула я, отчаянно пытаясь отстраниться и не дать ему дотянуться до завернувшегося края резиновой оболочки.
— Нет. Хочу тебя изнасиловать. — Марк придвинулся к топорщившемуся корсету.
Умудрилась увернуться, изобразив заинтересованность в безопасности на дороге.
— Да, Ребекка спрашивала, не хотим ли мы как-нибудь заехать к ней на обед, — вспомнил Марк.
— Да, Ребекка спрашивала, не хотим ли мы как-нибудь заехать к ней на обед, — вспомнил Марк.
Не могла я в это поверить. Знаю Ребекку четыре году — ни разу не приглашала меня заехать на обед.
— Она славно выглядела, правда? Очень милое платье.
Навязчивое Упоминание, и происходит оно прямо у меня перед глазами. Подъехали к Ноттинг Хилл. У светофора, не спросив у меня, Марк просто повернул в сторону моего дома, противоположную его дому. Хранит в неприкосновенности собственный замок — наверняка там полно посланий от Ребекки. Я — женщина на время.
— Куда мы едем?! — взорвалась я.
— К тебе. А что? — с тревогой оглянулся Марк.
— Вот так! Почему? — яростно продолжала я. — Мы встречаемся четыре недели и шесть дней. И никогда не оставались у тебя — ни разу, никогда! Почему?
Марк молча повернул налево и направил машину обратно, в сторону Холлэнд-парк авеню. За всю дорогу он так и не произнёс ни слова.
— Что случилось? — поинтересовалась я через некоторое время.