Чувствую духовную близость к тебе как к мастеру и человеку. Если кто-то и заслуживает радости и настоящего творческого заряда в новом году — даже в тюрьме, — так это ты.
С любовью
Бриджит».
— «Творческого заряда», — хрипло повторил Гари.
Мне удалось избавиться от него, объяснив, что я опаздываю на работу, но… О боже, кому ещё я их послала?
19.00. Снова дома. Пришла в офис на первое консультативное совещание; проходило оно очень хорошо — особенно учитывая, что Ужасного Харолда понизили в должности за скукотищу и теперь он проверяет факты, — пока Пачули не завопила, что ей позвонил Ричард Финч, она записала его звонок и пусть все послушают.
«Привет, команда! — зазвучал голос Финча. — Звоню, чтобы передать вам немного праздничного настроения, — единственный способ, которым располагаю. Хочу вам кое-что зачитать. — Он прочистил горло. — «Весёлого, весёлого Рождества, дорогой Ричард!» Правда же, это мило?»
Раздался взрыв хохота.
Хочу вам кое-что зачитать. — Он прочистил горло. — «Весёлого, весёлого Рождества, дорогой Ричард!» Правда же, это мило?»
Раздался взрыв хохота.
«Наши отношения складывались непросто. Но сейчас, в Рождество, сознаю их серьёзность — они налагают ответственность, они крепкие, честные и искренние. Вы очаровательный, очаровательный человек, полный энергии и противоречий. Сейчас, в Рождество, чувствую духовную близость с вами — как с продюсером и человеком. С любовью — Бриджит».
Ох-ох, это было нечто… Га-а-а! Звонок в дверь.
23.00. Это Марк, с очень странным выражением лица; вошёл в квартиру, чуть не в ужасе огляделся.
— Что это за запах?.. Господи, что это?! — Он уставился на ёлку.
Посмотрела и я: да, она и впрямь смотрится далеко не так симпатично, как я помню. Вчера отрезала верхушку, попыталась подстричь остальное в традиционной треугольной форме; но вот она, стоит посреди комнаты: нечто высокое, тонкое, обкорнанное, с тупыми краями — дешёвое подобие дерева из комиссионного магазина.
— Понимаешь, она была немного… — стала я объяснять.
— Немного — что? — В голосе Марка едва сдерживаемый смех и сомнение.
— Великовата, — пролепетала я не очень убедительно.
— А-а, «великовата»… Понятно. Ладно, теперь уже неважно. Можно я тебе кое-что прочитаю? — Марк вытащил из кармана открытку.
— О'кей, — покорно согласилась я, облокотившись о спинку дивана.
Марк прокашлялся.
— «Мой дорогой, дорогой Найджел!» — Ты ведь помнишь моего коллегу Найджела, Бриджит? Старший компаньон фирмы, тот жирный, не Джайлс. — Марк снова прокашлялся. — «Мой дорогой, дорогой Найджел! Мы встречались лишь однажды, у Ребекки, — вы вытащили её из озера. Но теперь, когда наступило Рождество, я сознаю, что Вы, ближайший коллега Марка, некоторым образом были мне близки весь этот год. Сейчас я чувствую…» — Марк сделал паузу и взглянул на меня — «…духовную близость с Вами. Вы замечательный мужчина: сильный, привлекательный…» — имеется в виду, напомню, Жирный Найджел — «…энергичный…» — Марк помолчал и поднял брови — «…творчески мыслящий, потому что быть юристом — это истинно творческая работа. Всегда буду вспоминать о Вас с симпатией, как Вы блеснули…» — теперь он уже смеялся — «…храбро блеснули на фоне солнца и воды. С Рождеством Вас, дорогой, дорогой Найджел! Бриджит».
В отчаянии я плюхнулась на диван.
— Да ладно, — усмехнулся Марк, — все поймут, что ты напилась. Забавно, и всё.
— Мне придётся уехать, — печально констатировала я. — Покинуть страну.
— Знаешь, вообще-то, — Марк опустился передо мной на колени и взял меня за руки, — знаменательно, что ты именно сейчас об этом заговорила. Мне предложили поехать в Латинскую Америку на пять месяцев — поработать с этим мексиканским делом Калабрераса.
— Что-о?..
Вот как всё оборачивается — чего уж хуже.
— У тебя нет причин расстраиваться. Я хотел спросить тебя… поедешь со мной?
Я глубоко задумалась. Думала о Джуд и Шеззер; об «Агнес Би» на Вестбурн Гроув; о капучино в «Койнз-кафе» и об Оксфорд-стрит.
— Бриджит, — мягко окликнул меня Марк, — там очень тепло и солнечно, бассейны.
— Ох! — вздохнула я, жадно бросая взгляды вокруг, по сторонам своей комнаты.
— Я буду мыть посуду, — пообещал Марк.
— Я буду мыть посуду, — пообещал Марк. Пули, и рыба, и наркокурьеры, и Ричард Финч, и мама, и дырка в стене, и рождественские открытки…
— Ты можешь курить в доме.
Взглянула на него — такого искреннего, серьёзного, милого: где бы он ни был — хочу быть рядом с ним.
— Да! — счастливая, воскликнула я. — Поеду, с радостью!
* * *
19 декабря, пятница
11.00. Ура! Еду в Америку, чтобы начать всё заново, как первые переселенцы. Ведь это страна свободы. Вчера вечером мы с Марком здорово повеселились. Снова взяли ножницы и искусно придали праздничной ёлке форму маленькой хлопушки. А ещё составили список — завтра пойдём по магазинам. Обожаю Рождество — праздник хорошей, весёлой жизни. Вовсе это не завершение года. Ура! В Калифорнии фантастически прекрасно: там всегда много солнца и миллионы психологических книг (книги о любовных отношениях исключаются), и дзен, и суши, и всякие пользительные явления, вроде зелёных… Ох, господи, телефон!
— Э-э-э, Бриджит… это Марк. — Голос звучит не очень бодро. — Видишь ли, планы немного поменялись. Дело Калабрераса отложено до июля. Но есть другая работа, и мне очень хотелось бы ею заняться… и, э-э-э, я подумал…