Скалы кончились, земля пошла вниз, мелкий колючий щебень постепенно переходил в пески. Не совсем безжизненные — тут и там торчали кустарник и клочья высохших трав, где-то далеко выли шакалы, и иногда гиены отвечали им издевательским хохотом. Пахло нагретым камнем, пылью и теми неуловимыми флюидами, что плывут ночью над сухой саванной — то ли запах антилопьих стад, то ли душок перепревшего слоновьего навоза, смешанный с ароматом колючей акации.
«Куда мы идем?» — спросил, оживая, Павел.
«К воде, — ответил я. — Тут должна быть вода на пути в оазис».
«В оазис?»
«Да. Скорее всего, Уам-Неш. Там селение ливийцев ошу, клан Леопарда».
«Откуда ты знаешь?»
Я пожал плечами.
«Доводилось бывать в этих местах лет триста назад. Но здесь, похоже, ничего не меняется — может быть только, что Волки из Хасса вырезали Леопардов из Уам-Неш или наоборот».
Павел примолк — видимо, обдумывал такой вариант событий. Затем в голове у меня раздалось:
«Ты сказал, что кладбище временное. Почему?»
«Настоящих кладбищ у ливийцев нет, ни могильников, ни гробниц или иных захоронений, — пояснил я. — Мертвых относят в уединенное место, недоступное хищникам, но такое, где насекомые и птицы могут очистить плоть с костей. Затем череп и кости зарывают в хижине или рядом с ней. Все это — хижина, двор с очагом, загон для скота — называется гачир, что означает «жилое место». Предки, закопанные в земле, охраняют его от бед и несчастий. В гачире можно ночевать, не опасаясь демонов пустыни».
«И много их?»
«Хватает. Кажжа — демон сухого песка, теен — демон зыбучего, утт* — демон щебня, смешанного с песком, чиес — демон пещер и углублений в скалах. Еще есть илакка*, демон ветра, и множество мелких вредных тварей, что обитают на гребне дюны и у ее подножия: с подветренной стороны — саенна ор*, с наветренной — саенна ри*. Все эти демоны…»
«Черт с ними, — прервал мою лекцию Павел.
Все эти демоны…»
«Черт с ними, — прервал мою лекцию Павел. — Ты лучше мне вот что объясни: покойников на кладбище таскают, а парень, в которого мы вселились, сам пришел. Добрался с пробитой башкой до скалы, влез на нее и решил помереть. С чего бы?»
«Это вождь племени, — мысленно произнес я. — Старый предводитель Леопардов-ошу, который начал терять силу и не смог справиться с молодым соперником. Тот взял все: его власть, его жен, его хижину, его ожерелья и браслеты. Оставил только наголовную повязку, знак вождя, с пятью переломанными перьями. Старик пришел сюда умирать. Таков обычай: слабый уступает сильному».
«Неразумные народные массы всегда следуют за сильными, а не за мудрыми, — отозвался Павел. Потом спросил: — Теперь мы идем в становище этих ошу?»
«Да. Я намерен вернуть себе титул, жен, браслеты и все остальное достояние».
«Получится?»
«В этой мниможизни — наверняка, если отыщем воду и не наткнемся на львов».
«О львах можешь не беспокоиться», — сказал он и умолк.
К середине ночи растительность сделалась более густой. Трава попадалась чаще и уже не выглядела экспонатом гербария, кое-где торчали деревца акации, и листья на кустах чиу — так называли их ливийцы — стали сочней. Жевать их было бесполезно — жгучие и горькие, словно пустыня излила в них всю свою желчь. Один раз я заметил в свете луны слонов — гиганты двигались цепочкой, и силуэт за силуэтом проплывал мимо меня на расстоянии сотни шагов. Подходящий случай, решил я и мысленным усилием отстрелил четыре ловушки.
Особых проблем с ними не ожидалось — модуль Принца был заранее настроен так, чтобы информация приходила ко мне трижды в сутки: на рассвете, в полдень и в шесть вечера. Сутки в эти времена, когда приливное воздействие Луны еще не замедлило нашу планету, были короче примерно на час, что не имело большого значения. Для внедрения ловушки я активировал модуль ментальным паролем, а прием пакета данных происходил автоматически — они загружались в инструментальный блок, в тетраэдр фиксации, и я мог просмотреть их в любое время. Для активирующего кода было выбрано слово «Каэнкем»* — во времена Нового царства так называли местность неподалеку от Мемфиса*, что славилась виноградниками и красными винами. Код «Чару»* (крепость на границе с Синаем) позволял связаться с ловушкой и выяснить ее состояние — работает ли она в заданном режиме или диссипировалась; последнее означало, что ее носитель погиб. Наконец пароль «Та-Кефт»* (так у египтян звались страны Запада, земли ливийцев) служил для ликвидации ловушки. На мой взгляд, лишняя предосторожность Принца — ловушка никак не влияла на жизнедеятельность носителя и распадалась в момент его насильственной или естественной смерти.
Запах свежих трав защекотал мне ноздри — где-то у горизонта засушливая саванна переходила в более благодатную местность, способную прокормить слонов, быков, жирафов и редкие стада антилоп. Вдалеке наметилось движение темной слитной массы, раздался топот, рык охотящегося льва и предсмертный вопль теленка. «Каэнкем, — мысленно произнес я, и еще три раза: — Каэнкем, Каэнкем, Каэнкем». Затем, чтобы отвлечься от боли в ногах, усталости и мучительной жажды, послал запрос «Чару». «Чару», — покорно откликнулась каждая из восьми ловушек. Четыре слона, три быка и львица… Смутные контуры деревьев, простор ночной степи, взметнувшийся вверх хобот возникли перед моим мысленным взором и растаяли в серебряном лунном свете.
Я шел на запад, и рассвет гнался за мной по пятам. Первый солнечный луч коснулся моего затылка, и я увидел впереди несколько пальм, раскинувших перистые листья над низкорослыми акациями, темно-серые утесы, зелень лиан и круглую стенку, сложенную из наваленных друг на друга глыб песчаника. То был буур, ключ, бьющий из-под земли, а рядом — танна, место привала, не такое надежное, как гачир, но все же защищенное от Демонов Песков. Правда, илакка, демон ветра, все же мог достать тут путников, и сат*, подземный демон, мог поиздеваться над ними, подсунув горькую воду вместо сладкой. Так что полагалось бы принести им жертву, но…