— Моя лаборатория на Ягеле, — вымолвил Принц. — Прошу!
Мы шагнули в Окно и очутились в белесоватом, тянувшемся до горизонта пространстве. Портал располагался снаружи, у края скалы, в самом конце одного из вытянутых щупалец, и отсюда я видел, что равнина покрыта не снегом, не песком, а невысокими, метр с небольшим, растениями. Они переплетались так густо, что ни стеблей, ни веток не рассмотреть, только светло-серые соцветия, пушистые шарики, обрамленные то ли узкими листьями, то ли жгутами. Лишайник?.. Огромный мох?.. — мелькнула мысль, когда я вспомнил название планеты.
Принц кивнул, словно соглашаясь со мной.
— Ягель, но не простой. Не совсем животное, но уже не растение. — Он вытянул руку, и жгутики, стремительно распрямившись, тотчас обхватили ладонь. — Фауна флорального типа, как на Тоуэке, но не такая дружелюбная. Пытается высосать немного крови.
— Знаю я об этой планетке, — проворчал Павел. — Ни океанов, ни рек, ни гор, только хищные мхи да черви в почве. Мох жрет червей, черви — мох… Не слишком приятное место вы выбрали, Принц!
— Зато уединенное, — ответил наш хозяин, отряхивая руку, — и вполне безопасное. Скала искусственная, базальт, выдавленный из магматических слоев, и тут им не укорениться. Опять же масса органики для питания биота… — Он пошевелил пальцами в мелких алых точках, наблюдая, как закрываются ранки.
Опять же масса органики для питания биота… — Он пошевелил пальцами в мелких алых точках, наблюдая, как закрываются ранки. — Ну, войдем? Открой проход в оранжерею, Бракенберри!
Стена раздалась и с чмоканьем сомкнулась за нами. Внутри был лес лиан с большими огненно-красными цветами; их стебли оплетали прозрачные подпорки, листья с алыми прожилками колыхались в слабом токе воздуха и тихо шелестели в такт звону водяных струй нескольких фонтанчиков. Мы шли меж колонн и фонтанов по мозаичной дорожке.
— Приветствую гостей, — произнес конструкт сочным басом, напомнившим мне голос Доминика. — Сенчери, пандру, ффай, керго?
Видимо, это были любимые напитки хозяина, продукция далеких миров для людей с изысканным вкусом. Я сделал жест отрицания:
— Благодарю, ничего не надо.
— Вам, Павел? — Принц повернулся к моему приятелю. — Не желаете пандры? Гораздо приятнее кофе и…
Клянусь теен и кажжа! Мне показалось, что он заискивает перед Павлом! Почти невероятное предположение для человека такого нрава!
Сталь, прочная, упругая… Но также гибкая, о чем не стоит забывать!
Оранжерея кончилась, и Бракенберри открыл перед нами проход в центральное помещение. Им оказался округлый зал с высоким куполом и шестью сферическими кабинами по периметру; в самом его центре светилась ледяным пламенем колонна псионного огня, к которой были проложены от кабин утопленные в пол цилиндры сенсоропроводов. С этой машинерией кто-то работал — псионное поле стремительно меняло конфигурацию, и над тремя кабинками горели алые предупреждающие огни.
Павел внезапно замер, уставился на колонну и с изумленным видом пробормотал:
— Черт побери! Это что еще такое? Машина времени?
— Это стандартный ментальный модулятор, — пояснил я. — Вспомни, что наш хозяин — специалист по резонансной нейрофизике. Такой аппарат ему совершенно необходим.
— Резонансная нейрофизика? Что за дьявольщина, крысиный корм?
— Нейрофизика — наука, оперирующая как с материальными, так и с полевыми носителями информации, в том числе — с психоматрицами и ментальными инструментами, — с непроницаемым лицом, но с прежней любезностью пояснил Принц. — Мозг живого существа, псионное поле или искусственный компьютерный интеллект — словом, любая структура, способная генерировать ментальные импульсы, — вот предмет ее изучения. В этих кабинах сидят мои ассистенты, и сейчас…
Он подталкивал нас к креслам, но Павел уперся:
— Резонанс! При чем тут резонанс?
— Резонанс — это…
— Избавьте от школьных определений! Я не только криптопсихолог, у меня степень по физике! — рявкнул мой приятель.
Принц был само терпение, но, кажется, дар популяризатора не относился к числу его достоинств.
— Резонансная нейрофизика занимается процессами переноса высокоорганизованной ментальной информации… — начал он.
— Например, мыслей и психоматриц, — подсказал я, и Павел, с довольным видом буркнув: «Телепатия!« — плюхнулся в подплывшее кресло. Потом он спросил:
— А кто там в кабинках? Чем они занимаются?
— Там помощники Принца. Эти кабины — нейроприемники, связанные с инфонетной средой, и в то же время эмиттеры, передающие информацию в модулятор.
Специалист создает ментальную структуру, модулятор принимает ее и фиксирует в виде стационарного мыслепакета. Это может быть произведение искусства, разум робота или ментальный инструмент.
— Какой? — Павел выудил из воздуха кружку с чем-то дымящимся и пахучим, видимо с пандрой, и сделал глоток. — Хм-м… Недурственно!
— Например, ловушка Григса, — сказал я. — Вы ведь интересовались этим модулем, Принц?
— Интересовался опытом применения старого модуля, — подчеркнул он и, многозначительно усмехнувшись, добавил: — Однако есть новый, нашей оригинальной разработки. Доминик!
Алые огни над одной из сфер погасли, и ее половина, обращенная к нам, растворилась в воздухе. Доминик выскользнул из невидимых объятий гравикомпенсатора и, не снимая интерфейсный обруч, подошел к нам и отвесил два коротких поклона.