Теперь мимо нас тянулись заполненные народом платформы на гравитационной подвеске. Изображались осада Трои, штурм Эвереста, последнее путешествие Амундсена на дирижабле, битва славян со скифами, реставрированная по одной из картин XIX века, и многое другое. Горы, степи, крепостные башни, разнообразные древние механизмы были, конечно, голографическими, люди в доспехах и костюмах прежних времен — живыми. Это было соревнование групп художников и любителей-непрофессионалов, и мы, по совету Егора, отдали свои голоса сцене «Гибель Помпей». Кажется, она тоже воспроизводила старинное полотно, одно из немногих, переживших Эру Унижения.
Я смотрел на Павла и гадал, почему он не переменит внешность. Отнюдь не все в наше время красавцы и красавицы; возраст и опыт чеканят лица, и этой индивидуальностью дорожат. Но изменения и исправления все же не исключаются, под влиянием каких-то идей, событий или любимого человека. Иногда в этих поправках заметны черты характера: гордецы добавляют себе роста и физической мощи, тщеславные — красоты, совсем молодые — черточки зрелости. Сам я таков, каким вышел в свет из Антарда, но понимаю тех, кто хочет стать прекраснее — красота, в конце концов, единственное, что можно назвать материальным сокровищем в нашем мире. Все остальное — любовь, признание, слава и другие удовольствия — суть ценности духовного порядка.
Любопытно, если бы Павел хотел измениться, то в какую сторону? Прибавил роста, ширины плеч, мускулатуры? Сделал бы орлиный нос и темные густые волосы? Исправил линию губ? Но в том, что он не пожелал облагородиться внешне, был определенный вызов: принимайте меня таким, какой я есть, или не принимайте вовсе.
Загадочный человек!
Егор поднялся, подхватил Ники, посадил на плечо. Она принялась срывать арнаты с верхней ветви, где они были крупней и сочней, и перебрасывать их Джемии. Движения обеих тоуэкских девушек были изящны и точны, словно в балете или хорошо отрепетированной пантомиме: вверх и вниз мелькают гибкие руки, летят пурпурные плоды, корзинка на столе полнится как бы сама собой. Мы с Тави принялись выдавливать сок. Иногда наши пальцы соприкасались, и по губам моей феи скользила нежная улыбка.
— Я бы чего-нибудь съел, — произнес Саймон. — Дом! У тебя есть имя, дом?
— Симург, к вашим услугам, — послышался музыкальный голос конструкта.
— Что у нас есть для праздничной трапезы, Симург?
— Все, что пожелаете.
Бесконечный перечень блюд вспыхнул над столом и начал неторопливо вращаться, дразня нас вкусными запахами.
— Либро, — сказал Саймон. — Либро, тушеные баклажаны и олью по-андалузски. Кто чего хочет?
Егор опустил Ники на пол. Посыпались заказы, сопровождаемые смехом и шутками, только Павел оставался молчаливым, даже мрачным. Может быть, наше пиршество что-то ему напоминало, что-то такое, о чем он хотел бы, но не решался забыть.
Ментальный поток, исходивший от Саймона, изменился; почти физически я ощутил его тревогу.
— Возьми либро, Павел, — предложил он. — Или вот миртах гетуза, блюдо альгейстенской кухни… Попробуй, это очень вкусно!
Павел сделал отрицательный жест:
— Мне хочется другого, но этих кушаний, пожалуй, нет в меню.
— Возьми либро, Павел, — предложил он. — Или вот миртах гетуза, блюдо альгейстенской кухни… Попробуй, это очень вкусно!
Павел сделал отрицательный жест:
— Мне хочется другого, но этих кушаний, пожалуй, нет в меню.
Долю секунды Симург, будто придя в полное ошеломление, молчал и переваривал эту информацию, затем сухо сообщил:
— Наш комплекс гостевых жилищ связан с Инфонетом, где хранятся все — повторяю, все! — кулинарные рецепты человечества, прошлые и настоящие, принятые во всех обитаемых мирах. Возможно, вы желаете что-то из кухни негуманоидов? Тогда я свяжусь с Большим Каталогом инопланетных блюд, совместимых с человеческим метаболизмом и…
— Ни к чему с ним связываться, время тратить, — буркнул Павел. — Ты, гниль подлесная, скажи, есть у тебя паштет из лягушачьей печенки?
— Простите, что?..
— Паштет из лягушачьей печенки, — невозмутимо повторил Павел. — Еще хочу жареных мясных червячков.
Саймон расхохотался с явным облегчением, девушки, сообразив, что нас развлекают, тоже не могли сдержать смех, а Егор важно пояснил:
— Побрехоно, игра такая Эры Взлета, когда появились первые интеллектуальные компьютеры.
— А в чем суть? — спросила Ники.
— В том, чтобы в беседе с компьютером поставить его в тупик, не используя, однако, никаких гипербол, парабол и прочего невероятия. Нельзя сообщить компьютеру, что морковку рвут на дубе или что кенгуру носят ботинки — то и другое нелепица, обман, а вот паштет и жаркое, которых требует Павел, в принципе могут существовать.
— Вы в этом уверены? — тоном обиженного ребенка поинтересовался Симург.
— Я уверен. — Павел придвинул к себе чашу с арнатовым соком, отхлебнул, поморщился и вымолвил: — Ну, раз с лягушачьим паштетом напряженка, дай мне мидий с лимоном и сосиски вместо червячков. И водки, большой пузырь. Водка у тебя есть, кухарь электронный?
— Разумеется. Семьсот девятнадцать сортов, из агавы, кайяка, кобыльего молока, риса и пшеницы. Пшеничная — по русским, польским, финским старинным рецептам, а кроме того…