— Парадокс Ольгерда, так? Ткань прошлого нерушима, что случилось, то случилось… Если я попал в этот вихрь в двадцатом веке, значит, у вас, через девять тысяч лет, проводились такие эксперименты. Будь я хоть трижды Носфератом, этого не изменить!
Раздался протяжный отдаленный свист. Высоко-высоко в небесах, выше шпиля Евразийской базы, выше облачных хребтов, промелькнул и скрылся на востоке заатмосферный транспортный модуль. Возможно, с Шлейфа Полярной Звезды, Кассиопеи или со Скандинавского… В тысячах километров над Балтикой висели космические поселения, станции контроля погоды, порты для крейсеров чистильщиков и лайнеров звездного круиза, увеселительные центры. Конструкции, что создавались веками и делали наше небо живым.
Павел проводил модуль взглядом.
— Летает… И я вот полетел, да споткнулся… Вихрь и есть вихрь — затянет тебя, закружит, а где выбросит, о том не ведаешь… Меня до ваших райских кущ не дотащил, выкинул в чужое тело, в самый гнусный, самый поганый период — вы его Большой Ошибкой зовете, так? Еще Эпохой Унижения… Вот в нее-то я и попал, Андрей — думаю, в тридцатый или тридцать первый век. Плоть досталась мне приличная, можно сказать, мужик в расцвете сил, зато время премерзкое. Все под землей сидят, все под контролем, дернешься не так — на компост перемелют, а из развлечений изысканней всего охота на крыс. Ну, стал рваться на Поверхность… И вырвался! Во-он там! — Он показал в сторону базы. — Там, где памятник торчит под вашей башней. Крит, Хинган, Дамаск, Мадейра… ну, и все остальные.
— Дакар и Эри, — добавил я, уже перестав удивляться.
— Дакар и Эри, — эхом отозвался Павел и положил на грудь растопыренную пятерню. — Вот он, Дакар!
Настоящий красавец, вспомнил я слова Анны: темные глаза, нос с благородной горбинкой, высокий лоб, густые волосы… Впрочем, во внешности ли дело? Волею судеб в том далеком времени Дакар стал психогенным носителем Павла.
Еще одна ожившая легенда, мелькнуло в голове.
— Эри была его возлюбленной, — произнес Павел. — Досталась мне вроде как по наследству… Очень помогла… спасла от помешательства, если сказать по правде. Я ведь, друг Андрюша, не понимал, что со мной случилось. Сам подумай: очутиться в будущем, в чужом теле, а потом узнать, что люди никогда не жили на Поверхности, а только в этих гнусных куполах! Узнать, что все отринуто, забыто — вся прошлая история, ошибки и взлеты, злодеи и гении, сокровища искусства, все, все!.
. У любого бы крыша поехала! Если бы не Эри… — Судорожно вздохнув, он покачал головой. — Поистине мир спасается любовью!
В этом я был с ним согласен. Нас, наблюдателей Евразийской базы, древность иногда шокирует — слишком дикие и жестокие века, так непохожие на наше время. Ни роботов, ни компьютеров, ни транспорта и средств связи… В Эру Унижения все это было, но мои коллеги из Австралии утверждали, что испытывают еще больший стресс. Мысли о том, что ты уменьшился до размеров таракана и заперт в подземелье, гнетут и мучают, период адаптации тяжел и требует большего срока, чем в Древнем Риме или Китае. Необходимо свыкнуться с мыслью, что люди, даже такие крохотные, остались по-прежнему людьми, и сам ты человек, а не диковинное насекомое. Разум в этом не помощник, разум скорее ужасается свершившейся метаморфозе. Другое дело чувства и первое из них — любовь; они подтверждают, что подземный муравейник все-таки обитель человечества.
Я не сказал ни слова, но Павел, с его ментальным даром, уловил суть моих раздумий.
— Эри вернула мне чувство реальности… может быть, даже излечила от тоски… Я так тосковал, Андрей, так тосковал! По сыну, жене, по дому и своей эпохе… Иногда мне казалось, что лучше умереть в том, моем, времени, чем жить под куполом. Щель в земле… полость, а в ней — жилые колонны от основания до потолка… Ниже полости были ходы и пещеры, куда сбрасывали мусор, и там водились черви, крысюки и прочие омерзительные твари… Там мне тоже случилось полазить, с Критом… — Глаза Павла на мгновение вспыхнули. — Крит… — протянул он, — Крит был герой! Если б не он, не видать нам Поверхности! Однако поднялись. Летали в скафе среди питерских развалин — они нам казались горами километровой высоты… Вернулись в Пулково, и я нашел тот бункер, где была лаборатория. Пропасть, колодец с бетонными стенами…
— Вы спустились, — уверенно сказал я, — и в должный час ты обнаружил свечение. А потом… потом позволил ветру будущего снова унести себя. Вместе с Эри… Так?
— Так. — Впервые Павел улыбнулся по-настоящему. — Она не желала отпускать меня одного. Эри, знаешь ли, девушка с твердым характером.
— И куда вы попали?
— Нас протащило на пятьдесят веков, почти в конец восьмого тысячелетия. Мы очутились в новом теле, Андрей. Оба в одном ментальном пространстве, представляешь! Но… — Он смолк и неопределенно пошевелил пальцами.
— Но ситуация изменилась, — кивнул я. — В первом случае твой разум подавил сознание Дакара, а теперь вы столкнулись с более сильной личностью. С человеком моей эпохи, верно? Способным оперировать пси-полями, с высокоразвитым мозгом, который мог защититься от вторжения… Что же он сделал с вами, Павел? Отправился в Дом Уходящих и выкинул к Носфератам?