Краб протягивает клешни. Гинах. Сухощавый, с резкими чертами и упрямым подбородком, предпочитающий возраст зрелости — морщины у губ, на переносье и лбу, тронутая сединой шевелюра.
— Рад видеть вас, Андрей. Я попытался связаться с вами, однако конструкт…
— Сенеб, — поправил я. Не люблю, когда моего хранителя бьона называют конструктом.
— Да, Сенеб… Он постоянно твердил, что вы в Зазеркалье, готовите записи к отчету. Надеюсь, работа была успешной?
— Вполне. Никто не забыт и ничто не забыто.
Выглядел мой коллега странно — хмурился и озирался по сторонам. К тому же от Гинаха исходили совсем несвойственные ему флюиды смущения и нерешительности.
— Я хотел бы встретиться с вами, Андрей. Желательно лично, не в ви-проекции. Есть одна проблема… не могу разобраться, понимаете… — Помявшись, он добавил: — Проблема — одно, а другое — человек, который интересуется нашими исследованиями, вашими и моими. Некто Принц.
Принц! В восприятии Гинаха — синева и упругая неподатливость стали.
— Слышали о таком?
— Не припоминаю. — Я покачал головой. — А что за проблема? Касается западных ливийцев? Ошу?
— Да. Хотя в период моей мниможизни их называли иначе.
— Возможно, это совсем другое племя, Гинах. Я изучал тех ошу, которые жили на западе в середине второго тысячелетия, за семь веков до дней, когда на месте Карфагена вбили первую сваю. В такую временную щель могут провалиться не один, а пять народов, неизвестных нам. Пришельцы с моря, с Сардинии, Сицилии, Иберии или темнокожие мигранты из долины Нигера… В данный момент я не имею информации о них.
— Это мне известно. И все же я хотел бы встретиться с вами. Простите мою настойчивость, но должен сказать…
Пурпур и золото, гром боевого барабана. Егор.
Гинах, насупившись, отступил. Егор из моей вары, а значит, имеет право на первоочередное общение со мной. Он пользуется этим не всегда, но если друг атакован упрямым Гинахом… Впрочем, Гинаха я не хотел обижать.
«Где вы хотите встретиться? Когда?»
В его ответной мысли все еще сквозила нерешительность.
«Может быть, в моем бьоне? Сегодня?»
Мощная ладонь Егора опустилась на мое плечо.
— Сегодня, но не раньше, чем мы отметим мое возвращение. Так, малыш?
— Так, — подтвердил я.
Рост у меня вполне приличный, но рядом с Егором мы все малыши. О таких, как он, ливийцы говорили: пантера ляжет на его груди, тяжесть быка не согнет его плеч, камень рассыплется в кулаке. Он великан с Кельзанга, что в древнем шаровом скоплении Рерит, тысяча триста парсек над краем галактического диска. Великолепный мир, почти не нуждавшийся в терраформировании. Без Галактических Странников мы бы его не нашли.
Мантия Егора спускалась ниже колен, темный нагрудник под ней прикрывал шею. Он обхватил меня за плечи и прижал к себе. Моя голова пришлась напротив сердца, и я услышал его громовые удары: бах, бах, бах! Каждый — словно ядро, разбившееся о крепостную стену несокрушимых ребер.
— Как твоя девочка? — Это он о Тави. — И как ты сам? Давно уже здесь?
— Все отлично, — пробормотал я, барахтаясь в его объятиях. — Приводил в порядок свои записи, когда… гм-м… — Личико Тави мелькнуло передо мной, и я закончил: — Когда позволяли обстоятельства. Вернулся тринадцать дней назад.
— А я позавчера, — мрачнея, сообщил мой друг, — и с тех пор все отмечаю и отмечаю. — От него и в самом деле вкусно пахло вином. — Отмечаю красным, белым и розовым, хересом и мадерой, вермутом, браккой с Титана и альфастинеллой с Луны… Пытаюсь восстановить душевный покой и попранную гордость.
— Кто же осмелился ее попрать? — Я был искренне удивлен.
— Ты видишь этого человека, малыш? — произнес Егор, приподняв меня и отодвинув на длину руки. — И как он тебе?
— Титан-кельзанг! Лучший из образцов человеческой расы! Огромный, как гора!
— Правильно, — со вздохом подтвердил Егор. — И этому титану пришлось втиснуться в крохотное тело. Во-от в такого братца-карлика.
Он провел ладонью пониже груди, на уровне моей ключицы. Не такой уж карлик, мелькнула мысль, но по Егоровым масштабам что-то, разумеется, ничтожное, совсем неподходящее для личности, привыкшей обозревать большую часть человечества сверху. Каждый из нас, полевых агентов-наблюдателей, стремится к тому, чтобы носитель был такого же роста и веса, как он, ибо телесное сходство облегчает адаптацию. Но это удается не всегда — тем более что в миг вселения наш будущий партнер не в самой лучшей форме. Тут важно осознать его потенциальные возможности, способность увеличить мышечную массу, нервный тонус, скорость реакции и тому подобное. С Аупутом мне определенно повезло, а вот Егора, кажется, постигла неудача. Как и Витольда.
— В карлика! Меня — в карлика! — повторил Егор, сокрушенно качая головой. — Ноги как палки, руки — хворостинки, происхождение — хуже некуда, самое плебейское, и к тому же он умирал от чумы… Пришлось поработать над парнем, и кое-чего я добился, но рост, рост!.. Рост мешал карьере и многому другому, даже в постели с девицами. Что за унижение, представляешь?! Сделался жонглером, мышцы окрепли, но в войско таких все равно не берут. Шел с Аэцием в обозе, развлекал солдат и так допер до Каталаунских полей. — Помолчав, он скромно добавил: — Все, кстати, записал.
— Помолчав, он скромно добавил: — Все, кстати, записал.
До Каталаунских полей! На миг мое сердце замерло. Обязательно посмотрю эту запись! Есть события, определяющие ход истории и миллионы судеб, вехи поистине великие, и битва между Флавием Аэцием и Аттилой, между римлянами и гуннами, бесспорно принадлежала к их числу. Егор занимается Европой третьего-пятого веков от Рождества Христова и в основном Римской империей времен ее распада на Западную и Восточную. Для исследователя в этой области стать очевидцем сражения века — потрясающий успех! Даже если твой носитель — карлик, шут из армейского обоза.