— Вот как? Разве вы не можете войти в любой разум?
— Можем, но это эквивалентно полному его подавлению — поступок, не совместимый с этикой. — Вы говорили о рыцарском мече… Значит, вы убиваете! Там, в прошлом!
— Убиваем, ибо то, что случилось, должно случиться. Но есть разница между исторической необходимостью и целенаправленным убийством, а уничтожение личности вполне жизнеспособного носителя — именно такой поступок. — Я вздохнул. — По этой причине мы не имеем точных и объективных свидетельств для ряда важнейших событий. Помните ту сцену — выход обитателей куполов на Поверхность? Вот момент истории, к которому никак не подобраться.
Что-то случилось с лицом Павла — не то чтобы он помрачнел, но сделался печальным и задумчивым, как Гамлет у могилы Йорика. Грусть, сожаление, память о былом… Хотя откуда? То былое кануло в вечность.
— Выход на Поверхность… — пробормотал он. — Один из членов экспедиции погиб. Дамаск, если мне не изменяет память.
— Погиб, — согласился я, — но его череп и мозг были в таком состоянии, что не годились для восстановления.
— Да, было бы странновато, если бы Дамаск вдруг ожил! С разбитой головой и переломанной шеей! Вот бы его спутники удивились! Особенно Крит! Он всегда был слишком подозрительным и… — Павел оборвал фразу, подумал и вдруг сказал: — Дамаска ударила камнем девушка-дикарка, приняв его за насекомое — вы, очевидно, знаете об этом из отчетов экспедиции. Хинган убил ее… поднялся в скафе и убил из лазера… Она подходила вам в качестве партнера?
— Безусловно, но лишь в биологическом смысле. Если бы она ожила, это было бы столь же странно, как и воскрешение Дамаска. Реакцию подземных жителей трудно предугадать…
Павел издал короткий и сухой смешок.
— Ну почему же! Хинган бы этого так не оставил! Такой уж парень этот Хинган — сначала стрелял, потом думал.
— Откуда вам известно… — начал я и смолк, заметив впереди два силуэта. Беседуя, мы с Павлом добрались почти до самого конца аллеи, и вспышки огней от фейерверков, метавшиеся над площадью, по временам озаряли фигуры и лица приближавшихся к нам незнакомцев.
Беседуя, мы с Павлом добрались почти до самого конца аллеи, и вспышки огней от фейерверков, метавшиеся над площадью, по временам озаряли фигуры и лица приближавшихся к нам незнакомцев.
Незнакомцев? Ощущение синевы и упругости стали коснулось меня, и я узнал идущего впереди человека. Принц! Второй — один из тех, что были с ним на проводах Риты. Оба — не в карнавальных одеждах: Принц — в строгом сером сьюте, его спутник — в нагруднике с латинским девизом: Fortes fortuna adjuval — смелым помогает судьба. Многозначительное заявление!
Мы сошлись у скамьи под арнатом, отягощенным плодами. Взглянув на Павла, Принц небрежно склонил голову:
— Мое имя Принц. Принц из Койна Супериоров, резонансная нейрофизика, магистр. Это Доминик, мой помощник и тоже нейрофизик, специалист по ментальным инструментам.
— Павел из Рваного Рукава, — представился мой спутник. — Я… э-э… криптолог-психолог, изучаю секреты межличностных отношений. Так сказать, инженер человеческих душ.
В ответ на это Доминик усмехнулся, а брови Принца приподнялись.
— Никогда не слышал о такой специальности и сомневаюсь, что она существует. Но если вы в самом деле занимаетесь не обычной психологией, а тайной, то, вероятно, уже определили мое желание.
Лично я определить ничего не мог — на висках Принца и Доминика поблескивали интерфейсные обручи, включенные в режиме блокировки. Но Павел, к моему изумлению, потер свой бесформенный нос, хмыкнул и заявил:
— Андрей, эти типы искали вас, чтобы поговорить без свидетелей. То есть этот рыжий штемп, — он без церемоний ткнул пальцем в Принца, — хочет, чтобы я убрался ко всем чертям.
Своеобразная манера выражаться! Скажем прямо, оскорбительная! Но чего требовать от человека, замороженного на три тысячелетия? Возможно, он иногда оттаивал и поносил своего недотепу-конструкта, который не мог включить двигатель и возвратить его к цивилизации.
Принц побледнел — той снежной бледностью, какой бледнеют рыжие. Я наблюдал такую у своих ливийцев.
— У вас усилитель, так? Где вы его прячете?
Нелепый вопрос — ментальный усилитель слишком громоздкая штуковина, чтобы таскать его под одеждой. Кажется, Принц это понял и махнул рукой:
— Ладно, будем считать, что вы угадали, мой невежливый друг: у нас действительно серьезный разговор, и нам не нужны свидетели. Могу я теперь просить вас удалиться? Прямо к чертям, которых вы упомянули.
— Ах ты, моча крысиная, — пробормотал Павел и набычился. Я, пытаясь сгладить неловкость, выступил вперед:
— Вы упрямы, Принц! Что ж, если хотите, договоримся встретиться, но не сейчас. Я отдыхаю здесь с друзьями и не хочу их покидать. И видеть вас не хочу, по крайней мере в три-четыре ближайших дня.
— Это важно и неотложно, — вступил в разговор Доминик. Голос у него был низкий, басистый, а форма глаз и ушей свидетельствовала, что он уроженец Ваасселя. — Вы не понимаете, насколько это важно!
— Так же важно и неотложно, как моя позавчерашняя встреча с Гинахом? — спросил я, стараясь загородить от них Павла. Определенно эти два супериора были ему несимпатичны, и он мог что-нибудь выкинуть.