Вдоль рощи тянулся канал с пологими, заросшими травой, вейларом и серебристыми ивами берегами и две дороги по его краям. Их, видимо, предназначали для гуляний: по обочинам высились тонкие световые мачты, тут и там виднелись беседки и скамьи с парившими над ними гирляндами фонариков, рамы Туманных Окон и всяческие украшения: цветочные куртины, статуи-голограммы неведомых птиц и зверей, лестницы, ведущие к воде или крутым мостам, изогнутым словно хребты стегозавров, узорные, кованные из металла ограды у причалов и купален.
Мы двинулись по дороге среди других гуляющих. Народу было много; одни спешили присоединиться к карнавальной процессии, другие, наоборот, покинув ее, отдыхали на скамейках, сидели за столиками кафе или перебирались на яхты, челны и каноэ, ожидавшие у пристаней. Канал был довольно широк, не меньше сотни метров, и в темных его водах уже плыли под звуки музыки и блеск фейерверков вереницы мелких и крупных судов. Мимо нас прошла миниатюрная римская галера, за ней — другая, похожая на драккар викингов с резным форштевнем в виде конской головы: серебряная грива расплескалась вдоль бортов, четыре весла вздымаются и опускаются в ровном темпе, будто ноги иноходца.
Здесь было светлее, чем на балконе, и Павел, приглядевшись к Егору, вдруг сказал:
— Простите, уважаемый… Кажется, у вас испачкано лицо.
— Где?
— Вот тут, на щеках под глазами. — Павел обернулся к нам. — Разве вы не замечаете? Эти темные полукружья…
Егор рассмеялся — будто грохнули в барабан.
— Испачкано! Ха! — Огромной рукой он обхватил Павла за плечи и наклонился к нему. — Разве испачкано? Присмотритесь! Вы что же, кельзанга никогда не видели?
— Нет. — Павел выглядел смущенным. — Простите меня еще раз. Я многого не видел. Праздников на Меркурии и таких великанов, как вы… странников в прошлые эпохи и таких красивых девушек… — Он улыбнулся Джемии. Улыбка необычайно красила его. — Может быть, вы вовсе не люди, а пришельцы из других миров?
— В каком-то смысле, особенно если учесть наши занятия, — пробормотал Егор. — Сегодня ты великан в реальности, а завтра — карлик в мниможизни… Пришелец в чужом теле.
Но Тави с ним не согласилась.
— Мы не пришельцы, а переселенцы, — пояснила она.
Но Тави с ним не согласилась.
— Мы не пришельцы, а переселенцы, — пояснила она. — Кельзанги, тоуэки, жители Альгейстена, Ниагинги и Телирии, сотни человеческих рас, что обитают в Галактике. И в то же время мы — земные люди. — Помолчав, моя подруга мягко добавила: — Странно, что вы этого не знаете, Павел. Долго отсутствовали?
— Тысячи три лет.
— О!
Невольный возглас вырвался у Джемии. Я изумился, но смолчал. Демоны Песков! Три тысячелетия! Это многое объясняло, кроме одного: где и как Павел провел все это время. Возможно, лежал в анабиозе на корабле Вояжеров, одном из первых, достигших Воронки, и потерпевшем там крушение? Я решил принять это в качестве рабочей гипотезы: он — ксенолог, специалист по Носфератам, попавший в катастрофу и замороженный в Рваном Рукаве, пока его не отыскала наша последняя экспедиция. В пользу такого предположения говорил его помятый вид, но имелись доводы и против: так, даже три тысячелетия назад корабли крушений не терпели. Что может случиться с кораблем-конструктом? Ровным счетом ничего. Летали, летают и будут летать до полного коллапса Вселенной…
Мы подошли к озеру и павильону, привлекшему внимание Тави. Это оказалась крытая галерея в форме подковы, которую поддерживало множество сплетенных рук-колонн: крохотные ручки малышей, руки побольше — детей и подростков, руки женщин, художников и музыкантов — изящные, с длинными пальцами, сильные руки мужчин-воинов с выступающими жилами, и руки ничем не примечательные — такие, как мои. При каждой колонне одна рука словно бы ответвлялась, делая неповторяющийся жест — сожаления, покровительства, призыва, согласия, отрицания и десятки других; я и представить не мог, что руки бывают так выразительны. Голографическая надпись у входа сообщала, что в павильоне хранятся картины великих мастеров: испанца Гойи, русского Брюллова, японца Хокусая, Сиддо с Тоуэка и ронтагирки Инессы-Гюз-Бра. Воскликнув: «Надо же, подлинники!» — Ники с энтузиазмом устремилась вперед, мы ринулись за ней, но тут Павел придержал меня, вцепившись в рукав халата.
— Гравитация здесь небольшая, но я устал от карнавальных толп и склонен с кем-нибудь уединиться, — заметил он. — С кем-нибудь толковым и информированным, поскольку лучший отдых для меня — беседа. Не составите ли компанию?
Кивнув, я двинулся рядом с ним по темной и тихой аллее. Позади, у павильона, толпился народ и слышался слитный гул сотен голосов; впереди, там, где аллея выходила к площади с фонтанами, взлетали вверх хрустальные струи вперемешку с разноцветными голографическими фейерверками. Игра воды и света в темных небесах создавала чарующее зрелище — словно магия мниможизни, где возможно все, на час-другой вторглась в реальность.
«Мы так много знаем и умеем! — думал я, прислушиваясь к смеху и восклицаниям, что раздавались за спиной. — Больше, чем призрачные демоны и боги былых времен! Мы научились перемещаться в астральных глубинах, творить живое и изменять свои тела, длить собственное «я» до бесконечности и даже посылать его туда, куда, казалось бы, ничто не может проникнуть — в прошлое, к своим истокам и корням. Каждый из нас теперь не жалкая песчинка, не крохотная тварь, которой правят обстоятельства и случай — нет, каждый самодостаточен, независим и обладает мощью, не снившейся ни одному тирану древности. Ибо теперь Человек — повелитель пространств и времен, владыка пустоты и звезд, император Вселенной!